Меч предназначения - Анджей Сапковский (1992)

– Перестань токовать. Я устал. Ты не заметил, что впервые за две недели у нас есть крыша над головой и матрац? Тебя не радует мысль, что под утро нам не накапает на носы?

– Для меня, – размечтался Лютик, – матрац без девочки – не матрац. Он – неполное счастье, а что есть неполное счастье?

Геральт глухо застонал, как всегда, когда на Лютика находила ночная болтливость.

– Неполное счастье, – продолжал Лютик, вслушиваясь в собственный голос, – это как… как прерванный поцелуй. Что скрипишь зубами, позволь спросить?

– До чего ж ты нуден, Лютик. Ничего, только матрацы, девочки, попки, сиськи, неполное счастье и поцелуйчики, прерванные собаками, которых науськивают на тебя родители невест. Что ж, видно, иначе ты не можешь. Видимо, только фривольность – чтобы не сказать неразборчивый блуд – позволяет вам слагать баллады, писать стихи и петь. Видимо, это – запиши! – темная сторона таланта.

Он сказал слишком много и недостаточно холодно. И Лютик запросто и безошибочно раскусил его.

– Так, – сказал он спокойно. – Эсси Давен по прозвищу Глазок. Прелестный глазок Глазка остановился на ведьмаке и вызвал в душе ведьмака смятение. Ведьмак повел себя по отношению к Глазку, как жак перед принцессой. И вместо того чтобы винить себя, винит ее и ищет в ней темные стороны.

– Глупости, Лютик.

– Нет, дорогой мой. Эсси произвела на тебя впечатление, не скрывай. Впрочем, не вижу ничего безнравственного. Но будь осторожен, не ошибись. Она не такая, как ты думаешь. Если у ее таланта и есть темные стороны, то наверняка не такие, какие ты себе вообразил.

– Догадываюсь, – сказал ведьмак, совладав с голосом, – ты знаешь ее очень хорошо.

– Достаточно хорошо. Но не так, как думаешь ты. Не так.

– Довольно оригинально для тебя, согласись.

– Глупый ты. – Бард потянулся, подложил обе руки под голову. – Я знаю Куколку почти с детства. Она для меня… ну… как младшая сестра. Повторяю, не ошибись, не сглупи… Тем самым ты доставишь ей огромную неприятность, потому что и ты произвел на нее впечатление. Признайся, ты хочешь ее?

– Даже если и так, то, в противоположность тебе, я не привык это обсуждать, – отрезал Геральт. – И сочинять об этом песенки. Благодарю за то, что ты о ней сказал. Быть может, действительно спас меня от глупой ошибки. И конец. Тема исчерпана.

Лютик некоторое время лежал неподвижно и молчал, но Геральт знал его слишком хорошо.

– Знаю, – сказал поэт.

– Ни хрена ты не знаешь, Лютик.

– Знаешь, в чем проблема, Геральт? Тебе кажется, будто ты иной. Ты носишься со своей «инностью», с тем, что принимаешь за ненормальность. Ты со своей «ненормальностью» нагло навязываешься всем, не понимая, что для большинства трезвомыслящих людей ты самый нормальнейший в мире человек, и дайте боги, чтобы все были такими нормальными. У тебя более быстрая реакция, вертикальные зрачки? Ты видишь в темноте как кошка? Разбираешься в чарах? Тоже мне великое дело! Я, дорогой мой, когда-то знал трактирщика, который ухитрялся в течение десяти минут непрерывно пускать ветры, да так, что они складывались в мелодию псалма: «О, прииди, прииди, утренняя заря». И все же, несмотря на необычный, как там ни говори, талант, трактирщик был самым нормальным среди нормальных, была у него жена, дети и бабка, разбитая параличом…

– Что тут общего с Эсси Давен? Ты можешь объяснить?