Час Презрения - Анджей Сапковский (2007)

Гиселер дезертировал из армии. Вероятнее всего, это была армия князя из Гесо, вступившего в союз с повстанцами из Эббинга. При этом Гиселер, надо думать, не очень-то понимал, куда затащили его вербовщики. Был он тогда пьян в стельку. Протрезвев и получив во время муштры выволочку от сержанта, он сбежал. Вначале блуждал в одиночку, но когда нильфгаардцы разгромили повстанческую конфедерацию, в лесах стало тесно от дезертиров и беглецов. Беглецы быстро объединились в банды. Гиселер пристал к одной из них.

Банда обирала и палила деревни, нападала на обозы и транспорты, растворялась и таяла, сбегая от эскадронов нильфгаардской кавалерии. Однажды банда Гиселера наткнулась в дебрях на Лесных Эльфов и погибла от летящих со всех сторон стрел, шипящих серыми перьями. Стрела насквозь пробила плечо Гиселера, пригвоздив его к дереву. Ту эльфку, которая под утро вытянула стрелу и перевязала ему рану, звали Аэниеведдиен.

Гиселер так и не узнал, почему эльфы осудили Аэниеведдиен на изгнание, за какие провинности послали на смерть — ведь для свободной эльфки одиночество в узкой полосе ничьей земли, отделяющей Свободный Старший Народ от людей, было смертным приговором. Одинокой эльфке предстояло погибнуть. Если она не найдет спутника.

Аэниеведдиен нашла спутника. Ее имя, в вольном переводе означающее «Дитя огня», для Гиселера было слишком трудным и чересчур поэтичным. Он назвал ее Искрой.

Мистле была родом из богатой дворянской семьи из города Турн в Северном Мехте. Отец, вассал Рудигера, присоединился к повстанческой армии, проиграл бой и пропал без вести. Когда население Турна, узнав о приближающейся карательной экспедиции широкоизвестных «миротворцев из Геммеры», бежало из города, семья Мистле последовала за всеми, а сама Мистле затерялась в охваченной паникой толпе. Прекрасно одетая, изящная дворяночка, которую с юных лет носили в лектике, не поспевала за беженцами. После трех суток блуждания в одиночестве она попала в руки следовавших за нильфгаардцами ловчих. Девушки моложе семнадцати были в цене. Нетронутые. Ловчие не тронули Мистле, предварительно проверив, не тронута ли она. После проверки Мистле прорыдала всю ночь.

В долине реки Вельды обоз ловчих был разгромлен и вырезан под корень бандой нильфгаардских мародеров. Прикончили всех ловчих и невольников мужского пола. Пощадили только девушек. Девушки не знали, почему их пощадили. Неведение длилось недолго.

Мистле была единственной, кто выжил. Из рва, в котором она оказалась, ее, голую, покрытую синяками, нечистотами, грязью и засохшей кровью, вытащил Ассе, сын сельского кузнеца, гоняющийся за нильфгаардцами трое суток, озверевший от жажды отомстить за то, что мародеры сделали с его отцом, матерью и сестрами и что ему довелось видеть, укрывшись в конопле.

Однажды все они встретились на празднике Ламмас, Празднике Жатвы, в одной из деревенек в Гесо. Война и нужда в то время еще почти не коснулась земель над Верхней Вельдой — кметы веселыми играми и плясками традиционно отмечали начало Месяца Серпа.

Мистле, Гиселеру, Искре, Реефу, Ассе и Кайлею не пришлось долго искать друг друга. Слишком многое их выделяло в толпе. Слишком много общего было у них за плечами. Объединяла их любовь к крикливой, цветастой, причудливой одежде, краденым безделушкам, роскошным лошадям, мечам, которых они не снимали даже на время пляски. Их выделяли дерзость и кичливость, самоуверенность, задиристость и грубость.

Презрение и пренебрежение.

Они были детьми Часа Презрения. И только презрение чувствовали к остальным. Признавали только силу. Ловкость во владении оружием, которую они быстро приобрели на дорогах. Решимость. Признавали быстрого коня и острый меч.

И друзей. Товарищей. Дружков. Потому что одинокий должен погибнуть — от голода, от меча, от стрелы, от кметской дубины, от веревки и пожара. Одинокий гибнет — зарезанный, забитый, оскверненный, изнасилованный, словно игрушка перебрасываемый из рук в руки.