Час Презрения - Анджей Сапковский (2007)

Геральт знал, чего может ожидать, поэтому со стоическим спокойствием сносил полные нездорового любопытства взгляды чародеек и загадочные ухмылки чародеев. Хоть Йеннифэр и уверяла его, что правила хорошего тона и такта запрещают пользоваться на таких мероприятиях магией, он не верил, чтобы магики сумели удержаться, тем более что Йеннифэр провокационно выставляла его на всеобщее обозрение. И был прав. Несколько раз он почувствовал дрожание медальона и уколы чародейских импульсов. Некоторые мужчины, не говоря уже о дамах, пытались бесцеремонно читать его мысли. Он был к этому готов, знал, в чем дело, и знал, как реагировать. Глядел на идущую с ним под руку Йеннифэр, на бело-черно-бриллиантовую Йеннифэр с волосами цвета воронова крыла и фиалковыми глазами, а зондирующие его чародеи конфузились, смущались и, к его величайшему удовлетворению, явно теряли самоуверенность. Да, мысленно отвечал он им, да, вы не ошибаетесь. Существует только она. Она, рядом со мной, здесь и сейчас, и только это имеет значение. Здесь и сейчас. А кем она была раньше, где была раньше и с кем была раньше — ничего, абсолютно ничего не значит. Сейчас она со мной, здесь, среди вас. Со мной и ни с кем другим. Именно так я думаю, думаю постоянно о ней, неустанно думаю о ней, чувствую аромат ее духов, тепло ее тела. А вы хоть удавитесь от зависти.

Чародейка крепко сжала ему руку, прильнула к нему.

— Благодарю, — мурлыкнула она, снова направляясь к столам. — Но, пожалуйста, без чрезмерной демонстративности.

— А что, вы, чародеи, всегда принимаете искренность за демонстративность? Не потому ли, что не верите в искренность даже тогда, когда вычитаете ее в чужих мыслях?

— Да. Поэтому.

— И все-таки ты меня благодаришь?

— Потому что тебе верю. — Она еще сильнее сжала ему руку, потянулась к блюду. — Положи мне немного лосося, ведьмак. И крабов.

— Это крабы из Повисса. Их выловили месяц назад, не иначе. А стоит жара. Не боишься…

— Эти крабы, — прервала она, — еще сегодня ползали по морскому дну. Телепортация — чудесное изобретение.

— Верно, — согласился он. — Неплохо бы его распространить, не думаешь?

— Мы над этим работаем. Накладывай, накладывай, есть хочу.

— Я люблю тебя, Йен.

— Я же просила, без демонстративности… — Она осеклась, вскинула голову, отбросила со щеки черные локоны, широко раскрыла фиалковые глаза. — Геральт! Ты впервые признался мне в этом!

— Невероятно. Издеваешься!

— Ничего подобного. Раньше ты только думал, сегодня сказал.

— Неужто такая уж разница?

— Огромная.

— Йен…

— Не разговаривай с набитым ртом. Я тоже тебя люблю. Разве не говорила? О боги, ты же задохнешься! Подними руки, я постучу тебя по спине. Дыши глубже.

— Йен…

— Дыши, дыши, сейчас пройдет.

— Йен!

— Да. Откровенность за откровенность.

— Ты не заболела?

— Я ждала. — Она выжала на лосося лимон. — Не могла же я реагировать на признания, которые делают мысленно! Дождалась слов, смогла ответить, вот и отвечаю. Я чувствую себя изумительно.

— Что случилось?

— Расскажу позже. Ешь. Лосось прекрасный, клянусь Силой, он действительно прекрасный.

— Можно тебя поцеловать? Сейчас, здесь, при всех?

— Нет.

— Йеннифэр! — Проходящая мимо темноволосая чародейка высвободила руку из-под локтя сопровождающего ее мужчины, подошла. — Все-таки приехала? Это чудесно! Я не видела тебя тысячу лет!

— Сабрина! — Йеннифэр обрадовалась так искренне, что любой, кроме Геральта, позволил бы себя обмануть. — Дорогая! Какая радость!

Чародейки осторожно обнялись и взаимно расцеловали друг другу воздух около ушей и бриллиантово-ониксовых сережек. Сережки обеих чародеек, напоминающие миниатюрные кисти винограда, были одинаковые — в воздухе незамедлительно запахло дикой враждой.

— Геральт, позволь представить — моя школьная подружка, Сабрина Глевиссиг из Ард Каррайга.