Башня Ласточки - Анджей Сапковский (2007)

Именно так он и сказал: проказников, котов — шкодников неуемных. А речь-то шла — о чем тогда никто и подумать не мог — о будущих героях, командирах, покрывших себя честью и славой. Этими дедушкиными «котами» были известные позже кондотьеры: Адам «Адью» Пангратт, Лоренцо Молла, Хуан «Фронтино» Гуттьерес… и Джулия Абатемарко, которая прослыла в Редании как «Сладкая Ветреница»… Вы, молодые, этого не помните, но в мои времена, когда мы играли в войну, любой парень хотел быть «Адью» Панграттом, а каждая девчонка — Джулией «Сладкой Ветреницей»… А для дедушки все они были «котами-шкодниками», хе-хе…

Позже же, — мямлил Гвискар Вермуллен, — дедушка взял меня за руку и вывел на террасу, с которой бабушка Зулейка кормила чаек. Дедушка сказал ей… он ей сказал…

Старик медленно и с огромным напряжением пытался вспомнить слова, которые тогда, восемьдесят пять лет назад, король Эстерад Тиссен сказал жене, королеве Зулейке, на нависшей над Большим Каналом террасе дворца Энсенада.

— …сказал, — вспомнил наконец герцог: — «Знаешь ли ты, любимейшая моя супруга, что я обнаружил еще одну премудрость среди множества премудростей пророка Лебеды? Такую, которая даст мне еще одну выгоду при одарении Редании котами-шкодниками? Коты, дорогая моя Зулейка, возвращаются домой. Коты всегда возвращаются домой. Ну а когда мои коты вернутся, когда принесут добычу, свое жалованье, богатства… Вот тогда я обложу этих котов налогами…»

***

Последний раз король Эстерад Тиссен беседовал с Дийкстрой один на один, даже без Зулейки. Правда, на полу гигантского зала играл десятилетний мальчик, но на него не обращали внимания, да кроме того он был так занят своими оловянными солдатиками, что совершенно не интересовался разговорами взрослых.

— Это Гвискар, — пояснил Эстерад, указывая на мальчика головой. — Мой внук, сын моей Гудемунды и того шалопая, князя Вермуллена. Но этот малыш, Гвискар, единственная надежда Ковира, если Танкред Тиссен вдруг окажется… Ну, если с Танкредом что-нибудь приключится…

Дийкстре была не чужда проблема Ковира. И лично проблема Эстерада. Он знал, что с Танкредом уже кое-что приключилось. У парня если и были вообще данные стать королем, то только королем очень скверным.

— Твой вопрос, — проговорил Эстерад, — в принципе уже решен, ты можешь начинать думать, как наиболее эффективно использовать миллион бизантов, который вскоре окажется в третогорской казне.

Он наклонился и украдкой поднял одного из оловянных солдатиков Гвискара, кавалериста с занесенным палашом.

— Возьми и как следует спрячь. Тот, кто покажет второго такого же воина, будет моим посланцем. Учти это, даже если он будет выглядеть так, что ты не поверишь, будто это мой человек, знающий проблемы нашего миллиона. Любой другой будет провокатором, и отнесись к нему соответственно.

— Редания, — поклонился Дийкстра, — не забудет этого вашему королевскому величеству. Я же от собственного имени хочу заверить ваше королевское величество в моей личной благодарности.

— Не заверяй, а давай сюда ту тысячу, с помощью которой намеревался завоевать благосклонность моего министра. Что ж, по-твоему, благосклонность короля не заслуживает взятки?

— И ваше королевское величество снизойдет…

— Снизойдет, снизойдет. Давай деньги, Дийкстра. Иметь тысячу и не иметь тысячи…

— Это в сумме дает две тысячи. Знаю.

***

В дальнем крыле Энсенады, в комнате значительно меньших размеров, чародейка Шеала де Танкарвилль сосредоточенно и серьезно выслушала сообщение королевы Зулейки.

— Прелестно, — кивнула она. — Прелестно, ваше королевское величество.

— Я сделала все так, как ты посоветовала, госпожа Шеала.

— Благодарю. И еще раз уверяю вас — мы действуем в общих интересах. Ради блага страны. И династии.

Королева Зулейка кашлянула, голос у нее слегка изменился.

— А… А Танкред, госпожа Шеала?