Мы вернемся! - Андрей Булычев (2021)

— Темпа не снижать! Барабанщики, бить атаку! Бего-ом! — кричал, размахивая шпагой, генерал, продолжая наступать в пехотных порядках.

Турки действовали по разработанному их командующим плану. Топчу окрыли огонь со стоящих на холмах батарей. Били они ядрами, и весьма неискусно, но вот если пристреляются, то мало не покажется никому!

— Занять батареи! — Вейсман повернул центральную колонну правее. Атаковали её всё так же бегом, чтобы у неприятеля не было возможности вести эффективный огонь на поражение.

До пушек оставалось шагов триста-четыреста, и Егоров остановил цепь роты, чтобы успеть пулями выбить часть орудийной прислуги. Ведь ещё немного — и топчу вполне смогут встретить атакующих картечью.

Неожиданно с артиллерийских позиций навстречу русским ринулся огромный отряд янычар и ялынкалыджи.

— Огонь! — крикнул Лёшка и разрядил свой штуцер.

Турки неслись стремительно, русская же пехота, выбив штыками сипахов, расстроила свои ряды и потеряла стремительность в наступлении.

— Сомкнуть ряды! — кричал генерал Вейсман, а за ним и пехотные офицеры. Но было поздно, орущая толпа с ятаганами и саблями наголо врубилась в растянутые шеренги. Егеря с разряженными ружьями отбегали вглубь строя, чтобы привести их там в боевую готовность. На пути у Егорова был генерал, вокруг него стояло несколько штаб-офицеров и солдат. Как будто что-то остановило в этот момент Лёшку, и, резко развернувшись, он принял вместе со всей свитой удар наступающих. Вейсмана нужно было защитить во что бы то ни стало!

— Раз! Два! Раз! Два! — сжав зубы, цедил Алексей, орудуя своим штуцером. — Отбил, коли! — и он вогнал клинок штыка в брюхо янычара. Тот завизжал и, схватившись за остро наточенную сталь голыми руками, не отпускал. Лёшка рванул штуцер на себя, пытаясь его высвободить. Не тут-то было! Зажато словно в тисках! Сбоку от янычара выскочил какой-то орущий лохматый бородач, в каждой руке у которого было по клинку. Он что-то резко выкрикнул и рубанул Лёшку. Поручик буквально чудом ушёл от этого удара и наконец-то выдернул штык из брюха и слабеющих рук янычара. Ну же, ещё секунду! По штуцеру, защищавшему тело, высекая искры от удара, рубанула кривая османская сабля. Блеснула боковым хлёстом вторая, и Алексей почувствовал резкую боль в левом плече. «Всё-таки просёк зараза!» — мелькнуло в мозгу, и он влепил лохматому прикладом в висок. «Хрусть!» — череп проломился, и ялынкалыджи рухнул на землю.

Чуть впереди и справа от Егорова в это время шпагой отбивался Вейсман.

— Сейчас, Ваше превосходительство, сейчас! — Лёшка работал штыком, как его когда-то учил Никитич. — Раз! Два! Раз! Два! Отбил — коли-и! Спасибо тебе, дядька, за науку! На! — Янычар чуть отскочил, и клинковый штык только лишь распорол ему бедро. Но и этого хватило. Подволакивая ногу, он, шипя и подвывая, заковылял назад, в тыл.

— А-а-а! — раздался дикий ор нескольких десятков голосов. Какой-то монолитный отряд, сплочённый около здоровяка в белоснежной чалме и в ярко-жёлтом халате, врубился в то место, где сейчас как раз и отбивался Вейсман. Против генерала оказались сразу же три турка. Одного из них он пронзил шпагой, но другой в это время отбил своей саблей удар штыка гренадёра и выстрелил в командира дивизии из пистоля. Пуля пробила руку и вошла ему в грудь.

— Не говорите людям! — прошептал он, падая на болгарскую землю.

— А-а-а! — восторженно заорали янычары и ринулись вперёд, тесня штабную свиту. Двое подхватили тело и потащили его в тыл. Ещё один подобрал выпавшее из рук раненого прапорщика знамя Ширванского пехотного полка и, восторженно заорав, начал им размахивать.