Мир для его сиятельства. Записки начинающего феодала - Сергей Кусков

Дворец. Мрачные коридоры древней твердыни. Оббитые тканью стены, висящие на них картины. Очень много морских сцен. Пейзажи. Виды кораблей. Причём как речных ладей, так и морских больших двух и трёхпарусных громадин по шестьдесят, семьдесят, а то и сто шагов длиной. Единственное, что она знала об истоках своей семьи это то, что их род до Основания был из прибрежного города. Да-да, древний имперский патрицианский род из какого-то живописного города на берегу моря. Того моря, каким здесь, в центральной части королевства, в местной Альмерии, и не пахнет. И в том числе в надежде понять, что же случилось тогда, столетия назад, она оставила Рому в живых.

При мысли о сучке Пуэбло под ложечкой вновь засосало, внизу живота потеплело, и она с силой выкинула мысли о нём из головы. Хотя кого этим обманывает? Это всё равно ненадолго.

Стража у кабинета пропустила её, Катрин вошла.

Карлос был не один. Граф Антонио де Рекс, второй её дядя, по отцу, которого Карлос, став королём, приблизил и держал за главного советника, тоже был тут — значит разговор серьёзный. Карлос сделал мудро, приблизив дядю, потому, что тот его не предаст. А вот про герцога Солану, главу Королевского Совета, как бы самого преданного человека его величества, ей даже негодник Пуэбло открытым текстом назвал заговорщиком. Если даже в их дыре это знают…

— Ваше высочество! — склонил голову в её сторону дядя, стоящий позади пустующего монаршего стола со свитком пергамента в руке. Сам Карлос с полным кубком сидел в одном из гостевых обитых бархатом кресел. Он мог так сидеть и цедить вино по глотку часами, размышляя о своей нелёгкой участи и о том, что лучше сделать и как это провернуть. Карлос небрежно, словно виделись только утром (они не виделись больше недели) махнул в сторону своего места:

— О, Катрин! Заходи, садись. Пергаменты там.

Она присела в реверансе, прошла, села на место монарха. Начала изучать то, что было разложено в несколько групп разных листов, как скрученных, только из тубуса, так и уже выпрямившихся. Также увидела несколько ленточек — послания через голубей. Но с чего начинать не знала, и честно спросила:

— Может для начала введёте в курс дела устно? Я у себя в затворничестве ничего не знаю.

— Антонио! — произнёс Карлос.

Дядя прошёлся по кабинету и тоже сел, правда чуть в стороне от монарха, чтобы не показаться бестактным.

— Катрин, наше южное чудовище вдруг проснулось и дало о себе знать с самой неприглядной стороны, — многообещающе начал он.

— Это как? — весело нахмурились её брови. Рома смог уделать Карлоса и дядю? Тогда ей точно открыта дорога назад, в Большую Работу. Ибо она единственная напрямую контактировала с этим носителем тайных знаний, и знает его лучше всех в королевстве.

— Я поставил на уши всю свою агентуру в замке, и в графстве. И в соседних регионах тоже. И единственным… Не единственным, — поправился дядя, — но самым важным требованием указал наблюдение за поступками юного графа. Если они заметят хоть какой-то намёк на то, что он придумал какую-либо новинку, работающую на неизвестных принципах, если заметят хоть какую-то идею, идущую вразрез с принятым учением нашей матери-церкви, они сразу должны дать знать.

— И они дали, — догадалась она.

— И да, и нет, — как от зубной боли скривился дядя. — Ещё до отбытия в Аквилею сукин сын приблизил к себе местную травницу, которая, предположительно, пыталась его убить. Кажется сукин сын любит опасных женщин.

— О, это точно, любит! — вырвалось у неё. — И чем опаснее — тем лучше.

Дядя посмотрел на неё с неодобрением. Карлос же вообще её слова проигнорировал, что было на него не похоже.

— Он заставил её сварить некое лекарство, — продолжил дядя. — По её ведьминому семейному рецепту.

— Колдовское? — Катрин иронично скривила губы. Знала реальную цену деревенским ведьмам. Вся сильная кровь давно в жилах крупных владетелей.