Мир для его сиятельства. Записки начинающего феодала - Сергей Кусков

— Моя сестра осталась дома, в России. Там, где я умер. А ещё мне всегда нравились рыжики. Я мечтал о такой, как Астрид! — повернул голову к лекарке. Неприятно говорить о человеке, когда тот сидит напротив тебя, но говорить в лицо ещё хуже. — И когда перенёсся, устоять просто не мог.

Да, Рыжик, я знаю всё, что знал Ричи. Я помню всё, что помнил он, — снова оборот к сестрёнке. — Я помню, как мы лазали по деревьям, как забрались однажды на колокольню старой церкви? где ты распорола ногу. Помню, как сидел у твоей постели, перекладывая мокрые тряпки на твоём лбу, когда ты болела. Я помню все чувства, что испытал тогда. Но я НЕ РИКАРДО!

Рикардо же, сука такая, трахал тебя, зная, что ты его сестра! — продолжил я зло, выкрикивая со всей скопившейся ненавистью на носителя тела. — Он не любил тебя больше, чем сестру, у него не было к тебе особой нежности, ему просто нравилось тебя трахать — ты красивая. Он был поддонком, и в его черешушке не отложилось ни одной негативной эмоции в отношении этой связи!

Я не вижу в тебе сестру, потому, что не местный; у него не было тормозов тоже. А потому я НЕ МОГУ отказаться от тебя! Отказаться… Когда только-только тебя встретил! Только нашёл ту, которую искал двадцать семь лет!

— Сволочь! Сволочь! Сволочь! — Астрид в истерике со всей дури принялась лупцевать меня подушкой, затем набросилась с кулаками. Повалила, забралась сверху и принялась дубасить, и делала это довольно больно. Ручка женская, но тяжёлая. Дочь потомственных военных, да и слабые тут в принципе не выживают, любого сословия.

Стоило огромных сил перехватить её запястья, но чтобы обездвижить, пришлось навалиться сверху, всем телом, подмять своим весом. И только после этого истерика превратилась в рыдание.

— Верни мне брата! Верни мне моего брата, сукин ты сын!

— Воскреси меня ТАМ! Воскреси! — давил в ответ я. — Думаешь? от меня что-то зависит?

— Я не хочу тебя! Я хочу своего Рикардо! Верни мне его!

Я целовал её глаза. Затем её щёки. Шею. Я обнимал её, гладил волосы.

— Я знала! Я почувствовала, что ты не он! — плакала она.

— Я помню ВСЁ, что помнил он.

— НО ТЫ НЕ ОН!!!

И не поспоришь.

— Я, наверное, пойду. — Анабель встала, и, в отличие от сестрёнки, ни капельки не стесняясь, накинула поверх ночную и вышла из комнаты. И, чёрт возьми, поступила мудро. Я тоже хотел уйти следом, но проблему это не решит — будет только хуже. А потому я снова смотрел в потолок балдахина и пытался найти решение.

— Рыжик, как думаешь, что происходит с нашими душами после смерти? — задал я наконец вопрос.

Она стала всхлипывать реже, прислушиваясь.

— Я думаю, они куда-то попадают, — продолжил я. — Кто-то в рай, кто-то в ад, а кто-то, кто не добрал балов ни на тот, ни на тот вариант — в другое тело. Другой мир, не другой — не знаю, но им дают заново возродиться и попытаться прожить жизнь другого человека. И уже потом решать, к дьяволу или святому Петру.

Вот только если их переносят, то всё, что они помнили, стирается. Для чистоты эксперимента, чтобы ничто из прошлого не мешало совершать новые поступки. Получается, душа у человека сложившаяся, состоявшаяся, но невинная, как… Младенец. Она и есть младенец. И этот младенец растёт, и может либо исправить своими поступками прошлое, либо усугубить, но САМ.

Если бы Ричи просто умер от заклинания этой паршивки, — кивнул я на дверь вслед ушедшей, — я бы вселился в него, но ничего бы не помнил о его жизни. Я начал бы с чистого листа, понимаешь? Заново. Иначе как меня судить потом? Я буду предвзят, я буду использовать прошлый опыт, и как меня тогда оценивать?

Мне забыли стереть память? Там что, дураки наверху что ли? Сомневаюсь. Но если и да, забыли, то я, перенёсшись сюда, просто помнил бы свою жизнь. Но только свою! Я не должен помнить жизнь того, кто умер в этом теле до меня!

— Ты хочешь сказать?.. — она перестала плакать, но ещё крепче вжалась в мою грудь.