Мир для его сиятельства. Записки начинающего феодала - Сергей Кусков

«Тройка». Моя идея была понята, хотя тут такого не практиковали, кажется, это более, чем логично. Трибунал из трёх представителей, по одному от каждого из городских сословий: благородный, купец и ремесленник. С правом равного голоса. Два за — решение принято. Благородных мало, но каждый из них крайне влиятелен — от них целый человек. Купцов тоже те так, чтобы очень много, и они ниже по статусу, однако купцы ворочают деньгами, богатые, и эти два фактора вместе дают им такой же вес, как и благородным. Ну и представитель одной из городских гильдий, работяга. Это не из тех работяг, что трудятся от зари до зари; это из тех, что владеют мастерскими, на которых работают от зари до зари, кто обеспечивает занятость и наполняемость бюджета, кто ставит городу от имени гильдий условия. Сословие мастеров хоть и подлое, но самое многочисленное; город без них никто. А значит ещё один равноправный член трибунала.

Кем были конкретно эти люди, в этом трибунале — не знаю, это не важно. На меня смотрели насторожено, были готовы прикрывать своих до последнего, но дёрнуться против сил, которые выше крыши, боялись, ибо не были профессиональными чиновниками. Что и надо, отсюда проблем не ждал.

Я вошёл в камеру в подземелье в сопровождении верных отроков, оставив несколько человек в коридоре, и несколько на наземном этаже. И ещё два десятка у входа. Палачи были местными, три человека — мастер и два подмастерья. Писарь, записывающий показания, сеньор инквизитор, он же следователь, и специально явившийся на процесс дознания шеф криминальной инквизиции сеньор Секст Клавдий Рамон.

— Сеньор Пуэбло? — окинул меня местный следак нахмуренным взглядом. — Можем начинать? («Ждали только вас»)

— Конечно. Сеньоры, приветствую. («Подождёте, не баре. Начинайте»)

— Введите обвиняемого.

Помощники палача завели в допросную… Пыточную? Хрен знает как её назвать правильно, ибо тут висела и дыба, и стояли колодки, и жаровня пыхтела с тлеющими углями. И другие имелись в наличии предметы, мне не хотелось даже интересоваться, как они работают. Про разнообразие ручного инструмента вдоль стен вообще промолчу.

В общем, в допросно-пыточную завели некого сеньора. Я его ранее не встречал, судя по виду — лощёный хлыщ в возрасте опыта. Мысленно окрестил его словом «купец» — типаж подходил. Невысокий, крепко сбитый, лет сорок — по местным меркам очень солидный возраст. Уверенный в себе, что мир вокруг него крутится. На нас смотрел свысока. Меня презирал, но не ненавидел. Я был для него досадной помехой, форс-мажором, как мешающая бизнесу гроза, наводнение или извержение вулкана. Он ничего не мог со мной поделать и намеревался ждать, пока свалю, чтобы продолжить заниматься действительно важными делами.

Дальше следак, подчинённый Клавдия, зачитал паспортные данные этого сеньора, отметив для меня, что сеньор уважаемый, состоит в Сенате города, а потому допрос должен вестись со всем вежеством к его положению, если нет прямых доказательств вины. Похоже, следак играет соло, независимо от шефа, и с Клавдием ничего не обсуждал. Я скупо кивнул, и тот зачитал суть обвинения — подозрение в организации контрабанды и связях с действующими на севере Пуэбло разбойниками.

Купец на всё это смотрел ровно и усмехался. Он мне импонировал тем, что не боится. Но знаете, почему я решил действовать по жёсткому сценарию? Он не боялся меня не оттого, что смелый. Это была не храбрость лезущего под танк бойца со связкой гранат, знающего, что за ним Москва или Сталинград. Это был уверенный в себе хмырь, знающий, что у него всё и везде куплено, схвачено, что любая проблема скоро решится. Таких и у нас в России полно, ещё батя мой, рядовой ИП-шник, на них насмотрелся. Тут же сеньорам им подобным не нужны ни политес, ни маскировка — они те, кто есть всегда, без масок.