Мир для его сиятельства. Записки начинающего феодала - Сергей Кусков

— Это мудрые слова, Рикардо, — закивал священник, и я понял, у него с души упал огромный камень. Именно этого он подсознательно боялся.

— Более того, я готов… Как это называется, «сотрудничать со следствием», — подобрал я аналогию.

— Ты готов встретиться и ответить на вопросы святой инквизиции, сын мой?

Я скривился, как от зубной боли. «Инквизиция» — это расследование. Следствие. Исследование. Это не символ аутодафе. Это символ следователя, изучающего обстоятельства дела. Да, дела о ереси, но именно следствие. А не палачество. Не надо шарахаться от этого слова; у нас оно отдаёт кошмаром, а тут означает ровно то, что перечислил. И никто не считает его мерзким или страшным, а инквизитор не равно идейный упоротый кровавый фанатик.

— Да, падре. Я готов встретиться с отцами-инквизиторами, — согласно кивнул я. — Обещаю, что не буду запираться и скрывать от них что-либо. Готов ответить на любые вопросы, рассказать всё, что знаю о мироустройстве того мира, из которого все мы родом, мира Древней Империи. Готов рассказать о том, какими ступенями развивалась церковь там, и готов рассказать, как можно избежать допущенных там и тогда ошибок. Я открыт к диалогу. Потому, что этот мир — теперь мой.

Но всё это актуально только если церковь не будет вставлять мне палки в колёса и «сливать» меня.

— Это как? — удивился он.

— Не будет объявлять меня исчадием ада. Не будет на основе моих слов делать противоположные выводы — поверьте, я знаю, как это делается, как подогнать слова клиента под техническое задание, даже если они про другое. Не будет пытаться задержать, арестовать меня. Не будет пытаться выбить из меня показания силой. И тем более не приемлю пытки. Ах да, мои родные и близкие будут плохими заложниками, обещаю! Добровольно, на основе сотрудничества — согласен. Попытаетесь давить — и я найду, чем ответить. Возможно погибну, но и вам зачем проблемы на ровном месте, если можно их избежать?

— Я передам твои слова в епархию, сын мой, — склонил голову падре. — Будь готов к приезду отцов из святой инквизиции. И если сердце твоё чисто, в нём нет гордыни и тщеславия, я тоже обещаю, тебе и твоим близким ничего не будет угрожать. Я ведь правильно понял, чего ты боишься?

Он пронзил меня тяжёлым взглядом.

— Я занимал когда-то высокий пост, Рикардо. Эх, где вы мои былые годы… — Из груди старика вырвался тяжёлый вздох. — Я ЗНАЮ, как впадали в истерику при слове «инквизиция» твои предшественники. Наши собратья у вас сотворили нечто ужасное. И также знаю о безбожии, что вы отвернулись от бога. На самом деле вы отвернулись от церкви, но так получилось, что отвернулись и от бога тоже. Наши братья ТАМ в своей гордыне и в своём тщеславии дискредитировали имя церкви и имя бога. Допустили, что своими поступками разрушили всё, для чего были созданы. Мы умеем слушать и делать выводы, Рикардо. Мы — не они.

— Я буду рад, если это так, падре, — усмехнулся я. С этой стороны проблемы точно будут, и надо держать нос по ветру. Пропущу удар и не замечу.

— Тогда я сей же час отпишусь его Преосвященству. Но с тобой, Рикардо, я бы ещё хотел поговорить о твоей собственной вере, — продолжил он. — А ещё о том, чтобы ты не пропускал воскресные службы. Тебе нужно причащаться, сын мой, как любому доброму католику.

— Хорошо, падре. Поговорим. Обещаю. — Я согласно закивал. — И вы мне всё-всё подробно расскажете. Но несколько условий. Исповедоваться я буду не кому попало, а лично вам.

— Это понятное условие. Я сам хотел предложить тебе это.