Но после будет нужно поставить здесь отдельную, самую главную мастерскую. Которая будет производить не железо, не муку и не сукно, а… Мастеров. Сеньоры, для того, чтобы всё это работало, нам потребуется собственный технический институт.

Слово «институт» было в местном языке, видимо, у него латинские корни. И означало оно ровно то же, что и в моём мире. «пацанов» я огорошил, хотя они как бы уже привыкли, что у меня куча улётных идей и от меня можно всего ждать. Стояли долгое время, разину вты.

— Это будет мастерская по производству мастеров, — повторился я, — людей, которые получат в его, института, стенах базовое техническое образование. Где вначале вы передадите им навыки и секреты мастерства, требуемые для работы, а после, когда кадровый голод немного утолим, это будут делать профессиональные мастера-механики, возможно что из первых ваших учеников.

— Зашибись! — воскликнула Астрид. Всё это время она присматривалась ко мне, слушала, что говорю и молчала. Оценивала мой потенциал так сказать. — Ричи, а ты не слишком много на себя берёшь?

В воздухе запахло грозой, и мастеровые, как и отроки охраны, подались назад, давая нам пространство для разборок.

— Нет, сестрёнка, — покачал я головой, чувствуя, как просыпается злость. — Поверь, никакая промышленность не сможет существовать без подготовки кадров. Маленький городской цех, где сбыт гарантированно расписан на годы вперёд — да. А настоящий промышленный claster — нет. А нам нужен именно claster, так как с весны следующего года я буду строить в графстве новую армию, основанную на иных принципах и ином вооружении.

— И что же за принципы и вооружения? — сузил глаза Вермунд, как бы не влезая в наши разборки, но и демонстрируя, что пока он не на моей стороне.

— Наша главная проблема — степняки. Которые приходят и творят, что хотят, — заговорил я, чувствуя, как меня мотает от гнева и бессилия. — Мы кормим дикое количество солдат, но их всё равно мало, они всё равно не успевают везде.

— Он хочет раздать всем крепостным арбалеты! — фыркнула Астрид, обращаясь как бы к Вермунду, на самом деле для всех. Выражая этим презрение моим умственным способностям. — И пики. Пики! Крепострым!

— Сестрёнка, ни в коем случае! Ни один крепостной не получит оружия! — возразил я. — Его я раздам, бесплатно, но только вольным людям!

— Ещё лучше.

Мастера старались смотреть кто куда, только не в нашу сторону, её или мою. И я чувствовал в них смятение. И коллективное — слишком много интересной информации услышали, и индивидуальное — больную тему затронул. Ибо многие из мастеров вышли из крепостных. Почти половина. Отец точно был попаданцем, и активно давал вольные… Мастеровым. Не во всём графстве, но в деревнях вокруг кузнецы были вольными, и ходили на заработки на ярмарки во время торжищ после урожаев. Как и плотники, и кожевенники, и мельники (у нас есть ветряки, только мало, всего штук шесть на огромное графство, и штук пятнадцать водяных колёсных мельниц — у Ансельмо в отчёте есть). Держал ребят по принципу из той рекламы: «Кормить надо лучше, они и не улетят». Но так, чтобы ВСЕХ освободить? Это реально революционная мысль.

— А ты считаешь, что караваны невольников, уходящие на юго-восток, уводящие по нескольку тысяч человек ежегодно, это нормально? — зарычал я, как дикий зверь, чувствуя, что глаза наливаются кровью. — Ты считаешь, что у тебя, у твоего графства, хватит ресурсов для развития и роста, если мы не заткнём эту лавочку и не прекратим эту хрень?

— А ты считаешь, что вооружённые колхозники могут что-то противопоставить огромному и сильному урук-хаю? — закричала она в ответ, также не сдерживая эмоции, а главное, накопившуюся ко мне ненависть. — Эти выродки даже броню носят только кожаную, железная «унижает их доблесть» излишней защищённостью. Что им твои пики и стрелялки селян?