Личник - Игорь Валериев (2020)

Поездка к следственному приставу ничего не дала. Банкова не было на месте, и, куда он убыл, никто из служащих управления сказать не смог. Поэтому, попросив передать Юрию Петровичу, что я его ищу, направился в резиденцию. Подходило время ежедневного доклада. В кабинете меня ожидал сюрприз в виде генерал-лейтенанта Духовского. Генерал занимал в свите наместника особое место, не имея пока официальной должности. Можно было сказать, что он был «нянькой» Николая с административными возможностями генерал-губернатора Дальнего Востока.

Сергей Михайлович был невысокого роста, с редеющими седыми, зачесанными назад волосами, запорожскими свисающими усами. Сегодня, как и обычно, он был одет в белый китель с Георгием в петлице, в широченные синие шаровары с желтыми казачьими лампасами и мягкие казачьи сапоги. За полгода, что Духовский провёл на Дальнем Востоке, во всех городах и станицах уже знали, что генерал воздержан в личной жизни, не терпит грубой лести, решительно пресекает попытки дать взятки, даже замаскированные под подарок, честен и неподкупен.

Генерал никогда не избегал случаев поговорить с обывателями, когда ещё сопровождал цесаревича при его следовании в Хабаровск. Потом в Благовещенске и других городах и поселениях, где останавливались на длительный срок, его часто можно было увидеть общающимся с простым народом на улице. Однако надо бы подчеркнуть, Духовский не умел говорить с народом, и его понимали иногда не так, как он желал. В торжественных случаях Сергей Михайлович считал необходимым обращаться к собравшимся с речами и, когда говорил, то казалось, что вот-вот он остановится, так волновался, весь делался красным, голос дрожал. Да и говорил генерал с картавостью, что свойственно людям, привыкшим постоянно говорить по-французски, и которой любили тогда подражать гвардейские пижоны. Но картавость Духовского была природной и очень не шла к виду старого казака-запорожца, который он старался себе придать. В общем, как оратора его нельзя было сравнить с бароном Корфом, который имел к тому все природные данные. Но что касается работоспособности, и Духовский, и барон Корф не уступали друг другу.

Двери квартиры Сергея Михайловича, которую он сейчас снимал вместе с женой, всегда были открыты настежь для любого жителя Хабаровска и иногородних. Многим чиновникам это казалось неудобным: «Помилуйте, какую повадку взяли, чуть что, всякий мужик лопочет – сейчас к Духовскому пойду». Такие выражения я часто слышал от представителей различных служб в резиденции наместника. В узком офицерском кругу Сергея Михайловича звали «Дух». И вот этот человек что-то делал в моём кабинете.

– Разрешите войти, ваше превосходительство? – я застыл на пороге, вытянувшись по стойке смирно.

– Входите, хорунжий. Это же ваш кабинет. Но что-то я вас заждался. Как мне доложили, обычно вы раньше приходите на службу?

– Так точно, ваше превосходительство. Но вчера была получена информация, которую надо было срочно с утра обсудить со штабс-ротмистром Савельевым. А потом я заезжал в городское управление полиции. Поэтому и задержался.

– Что за информация, хорунжий?

Пришлось кратко рассказать Духовскому о последних событиях и о той версии, которая сложилась у меня в голове.

– И какая вероятность того, что ваши умозаключения верны, хорунжий? – спросил меня Сергей Михайлович, когда я закончил доклад.

– Ваше превосходительство, я бы сказал – процентов шестьдесят-семьдесят.

– Что ж, признаться, это неожиданно… – генерал задумался и сделал несколько шагов туда-сюда по кабинету. – Моя помощь нужна, Тимофей Васильевич?

«О как! Первый раз по имени и отчеству обратился», – подумал я про себя, а вслух ответил:

– Если вдруг потребуется задействовать солдат из батальона, надо распоряжение генерал-губернатора, чтобы цесаревича Николая Александровича не беспокоить.

Духовский задумчиво покрутил ус, а потом произнёс: