Личник - Игорь Валериев (2020)

Мои коллеги по конвою поздравили меня, вручив пять книг. По одной от каждого. Три из них вызвали у меня большую радость. «Японско-русский словарь» Гошкевича. Лучший, да и, можно сказать, единственный русский словарь по японскому языку. Где офицеры достали его, я даже не могу себе представить. Когда был в Питере, посетил несколько магазинов, в надежде приобрести словарь для изучения японского языка, но ничего не нашёл. «Полный маньчжуро-русский словарь» и «Грамматика маньчжурского языка» Захарова заставили задуматься о необходимости изучения ещё одного языка. А китайские романы «Троецарствие» и «Путешествие на Запад» были мечтой букиниста. Почитаю на досуге, если он будет.

С учётом того, что поздравляло пять человек, не считая жён офицеров, тост несколько затянулся. Но всё когда-то кончается. Пригубив в очередной раз из фужера вишнёвого ликёра, я бросил взгляд на стол, который был уже почти полностью заставлен подарками. В этот момент раздался какой-то гул. Время будто остановилось. Я как в замедленной съемке увидел в окне зарево огня, и стекло в нём начало вспучиваться пузырём. Не раздумывая и мгновения, я прыгнул через угол стола на цесаревича. Гул превратился в грохот, со звоном лопнули оконные стёкла. Взрывная волна догнала меня в полёте и швырнула на Николая. Сбив цесаревича на пол, я не удержался на нём, прокатился дальше к стене.

Когда я смог утвердиться на ногах и осмотреться, крики в зале уже стихали. Всё-таки большинство присутствующих за столами были офицерами с боевым опытом. Больше всех досталось нашему столу, который стоял рядом с окном. Осколками стекла прилетело в спину, шею и затылок барону Корфу и его супруге. Порезы были мелкие, но требовали хирургического вмешательства. Больше всех не повезло Духовскому, который сидел боком к окну. Ему большим осколком стекла пробило щёку. Супруга генерала, Варвара Фёдоровна, отделалась лёгким испугом. Её стеклянная шрапнель миновала. Цесаревич также не пострадал, если не считать ушиба затылка. Не успел Николай сгруппироваться при падении со стулом назад. А может быть, это я его своей тушкой приложил. Остальные столы находились от трёх окон зала в некотором отдалении, поэтому гостям досталось меньше.

«Так, а у меня как дела? – подумал я, поочерёдно напрягая мышцы тела. – Вроде только под правой лопаткой болит. Не знаю, порез или ушиб от падения».

– Тимофей Васильевич, это уже становится традицией, – прервал мои размышления наместник, поднимаясь с пола и потирая рукой затылок. – Я опять на полу, опять сбит вами. Боже мой, Сергей Михайлович, да как же вас так…

Цесаревич бросился к генералу Духовскому, вокруг которого уже крутилась жена, не зная, как тому помочь. Изо рта генерала и из щеки обильно текла кровь, заливая мундир с орденами. Я, увидев, как в зал врываются казаки конвоя, сегодня в ближнем круге были кубанцы, знаком показал одному из них подойти ко мне. Взяв у казака медпакет, попытался перевязать генерала. Резко выдернул стекло из щеки. Отрезав подушку тампона, заставил Сергея Михайловича открыть рот и приложил вату с марлей изнутри к ране. Остальным бинтом сделал повязку на щёку снаружи.

Пока я занимался Духовским, почти всех остальных гостей перевели в другой зал, так как морозный воздух быстро выстудил помещение. Первым покинуть зал личники заставили Николая. Потом вышли остальные. Я подошел к штабс-ротмистру Савельеву, который стоял у разбитого окна и смотрел, как на Инженерной улице разгорается пожар.

Услышав, как трещит под моими ногами разбитое стекло, Савельев повернулся ко мне и спросил:

– Тимофей Васильевич, как вы думаете, что произошло?