1970 - Евгений Щепетнов (2019)

Не сдох. Но, когда следователь снял треклятые наручники и кровь стала приливать в кисти рук, я едва не завопил – такое это отвратительное состояние, когда отходят затекшие конечности. Больно, черт!

– Так. Ну и кто, по-твоему, убил твою любовницу? И зачем?

– Если бы я не знал, что сынок хозяйки сидит в тюрьме, я бы решил, что это он. Или его дружки, которым он передал маляву и попросил исполнить. Вот только зачем? Не понимаю. Говоришь, ограбление было?

– Все вывернуто, все разбросано, – медленно ответил следователь, продолжая пристально следить за мной, за моим лицом.

Физиогномист хренов, что, рассчитывает по лицу определить, вру я или нет? Книжек начитался, что ли? Люди уже давно научились даже детектор лжи обманывать, а тут – по лицу хочет! Ну в самом деле – идиот!

И это плохо. Идиот убийцу не найдет, да и не собирается искать. У него есть отличный подозреваемый, осталось только как следует его потрясти – рраз! И готово! Раскололся!

Я увял. Ну что еще тут сказать? Все сказано. Как в глухую стену. По глазам вижу – он не верит ни одному моему слову, потому что так ему удобно. Так ему удобно! И не хлопотно. А вот если поверить мне – тогда хлопотно, потому что надо искать преступника. Давать поручения операм, рассылать запросы. И на кой черт ему это надо?

А затем следователь взял в руки бланк протокола и начал его заполнять. И задавать вопросы. Кем мне была Оля, как я с ней познакомился, когда и в каких конкретно отношениях я с ней был. Отвечал я механически, думая о своем, но, однако, так же механически улавливал смысл вопросов и старался не угодить в расставленные мне ловушки, отвечая просто и коротко. Допрос закончился уж под утро – за окном начало светлеть, и мир сделался молочно-серым. Следователь вызвал сержанта, и толстяк повел меня вниз по коридорам, приказав заложить руки за спину. Он хотел еще надеть и наручники, но следователь легонько повел головой (я видел это боковым зрением), и сержант этого делать не стал.

Поместили меня в пустую камеру. Когда я только перенесся в это время, я попал в точно такую же камеру – таковы все КПЗ Советского Союза.

Надев бушлат, я улегся на отполированную боками арестантов скамью-лежак, закрыл глаза и стал думать, ломать голову: кто все это мог сделать? И ничего не смог придумать.

Наконец, я забылся тяжелым, тревожным сном, из которого меня вырвал грохот открывающейся двери и голоса людей.

– Карпов, вставайте!

Я поднялся, глядя на «гостей». Двух я уже прежде видел – дежурный, который меня принимал при переводе в камеру, и толстый сержант, который меня конвоировал. Третьего я не знал – мужчина лет сорока, одетый в хороший то ли сшитый по заказу, то ли импортный костюм. На незнакомце кремовая рубашка с галстуком и блестящие лакированные штиблеты. Если этот лощеный тип не адвокат – я балерина Мариинского театра. Любит эта адвокатская братия пустить пыль в глаза, ох как любит!

Впрочем, не возбраняется. И к тому же – нищему адвокату не больно-то и поверят. Адвокат даже на вид должен быть успешным, наглым, эдаким лощеным хамом с юридическим дипломом.

Вообще-то что в советское время, что в демократической России адвокаты, собственно, нужны для двух дел: первое, и не самое главное, – юридически грамотно составить нужную бумагу. Иск, ходатайство и все такое прочее.

Второе, и главное, – уметь зайти в кабинет власть имущих и дать им хорошую взятку. К следователю, к прокурору. И к судье, если уже дошло до суда. Вот и этот крючкотвор был явно из числа умеющих находить контакты. Не умеющие находить контакты адвокаты влачат совершенно жалкое существование и пробавляются только тем, что распечатывают типовые исковые заявления для клиентов, желающих вести свое дело самостоятельно. За сущие, в общем-то, копейки.

– Здравствуйте, Михаил Семенович! Я ваш адвокат, Трушин Семен Михайлович. Я буду вас защищать, следить за тем, чтобы не были нарушены ваши права.