Джип, кстати, отстает понемногу от пикапа. И вон Пинцет пилит по степи, справа, но не дотягивается, уже точно не дотягивается. Огонь открыл. Из крупняка, а вдруг и достанет все же? Плитки эти крупняк не держат, только восемь миллиметров, если не в упор, то должен прошибить… если попадет. А попасть трудно, на машине как на лодке в волну.

Хавики левей забирают, все же Пинцет их спугнул малость, к нам ближе… а что толку?

– Овраг, здесь Лабаз-один, как слышишь? – раздалось в наушниках.

– Слышу тебя, Лабаз.

– Перед тобой слева, градусов под тридцать, будет речка в овраге, их отожмет на Пинцета, не давай им расслабиться.

– Принял, Лабаз, постараюсь.

У меня и так «тапка в пол», чем их еще беспокоить можно? Да нечем.

– Шматков, слышал? Знаешь овраг?

– Знаю, там кусты цепочкой, увидим.

– Вот как подтянемся, долби по ним длинными, как получится, лишь бы поближе.

– Есть.

Второй крупняк заколотил с пикапа Валерия, вроде даже попал по машине, но без видимого результата. Дистанция до них все равно немалая, наверное, но пыль поднялась совсем рядом, вокруг. Пинцет шел параллельным маршрутом, продолжая постреливать, но редко. Мне кажется, пулеметчик не хочет ленту менять, ждет, когда хавикам все равно придется свернуть правей и прижаться к нему. И тогда начнет долбить.

Овраг видно не было, если не знать про кусты. Те, кто сидел в пикапе, что-то поняли, наверное, потому что начали забирать левей, а водитель джипа то ли увлекся, то ли отвлекся, то ли паниковал, но проскочил меж двух кустов, а затем машина исчезла, словно ее кто-то дернул вниз.

– Овраг, за тем, что свалился, давай! – послышался голос Валерия.

– Принял!

Тут самому бы не свалиться… Я крутанул руль, забирая левей, проскочил к кустам, спускавшимся в низинку, и рванул к следам свалившейся машины.

Не выскакивать на край, не выскакивать, я не знаю, что тут за овраг и что с теми, кто в той машине. Поэтому, не доезжая до полос примятой травы, я ударил по тормозам, отстегнулся и выскочил из-за руля, крикнув Шматкову:

– За мной!

Автомат к плечу и к краю оврага, чуть смещаясь левей, чтобы оказаться дальше от Шматкова, под одну очередь не влезть. Край – и вот все вижу. Овраг не глубокий и не крутой, метра три всего в глубину, наверное, но джип залетел в него наискосок, пропахал склон и завалился набок, колесами от нас. И возле него кто-то в броне и, кажется, пытается достать второго, запутавшегося в ремнях. Или пытается встать.

Я сначала выстрелил просто в силуэт, а затем, второй очередью, в бедро, вспомнив одновременно о том, что на противнике броня, и о том, что нам нужен пленный. Рядом треснула еще одна очередь, стрелял Шматков. Противник откинулся назад и завалился, упав спиной на полосу мелких камней.

– Прикрывай! – заорал я и спрыгнул на склон, стараясь не отводить прицела от обоих хавиков.

Оглянулся – Шматков держит их. Тот, в которого мы стреляли, не шевелится, а второй как раз пытается что-то сделать, но оружия у него в руках нет, автомат лежит на земле. А до пистолета дотянуться не может, равно как и отстегнуть ремень, на пряжку которого он навалился.

Блин, и на каком языке ему командовать? Никаких идей не возникло, и я просто заорал на родном:

– Замер, сволочь! Замер! Не шевелись!

Кажется, он все же меня понял, замер, перестал трепыхаться. Второй все, кажется, холодный, и поэтому, чтобы не рисковать, я быстро прицелился ему под подбородок и выстрелил короткой. Автомат слегка толкнул в плечо, запахло горелой пластмассой, три гильзы с глухим стуком отлетели в машину и упали на землю. Теперь точно готов, уже без вариантов.

Оглянулся. Шматков идет верхом, не отводя прицела, хочет посмотреть, что на другой стороне машины. Правильно, хотя я видел в джипе всего двоих. Но, может быть, кто-то в нем прятался, например.