Запрет на вмешательство - Макс Глебов (2019)

На самом деле, замысел генерала Музыченко был вполне разумным. На один хороший удар, способный пронять немцев до судорог в коленках, окруженные армии еще имели необходимые ресурсы. Да, нехватка боеприпасов и горючего. Да, много раненых. Да, нет поддержки с воздуха. Но еще в строю многие десятки танков и бронемашин, еще на ходу сотни грузовиков. Одних только полковых пушек почти сто штук. Если собрать наиболее подготовленных и морально несломленных бойцов, отдать им лучшее оружие и технику, снабдить остатками боеприпасов, то ночным ударом, когда не летает немецкая авиация, они смогут пробить оборону противника на глубину до двадцати километров, выйти к Голованевску и Первомайску, а там… А там снова немцы – пятьдесят второй армейский корпус. И эта информация оказалась для командарма страшным ударом. Похоже, он мне до конца не поверил – трудно расставаться с надеждой на спасение. Тем не менее, Музыченко был мужиком крепким, и сдаваться не собирался – это чувствовалось по все нарастающей активности в готовящихся к ночному прорыву войсках.

В ситуации хаоса окружения и всеобщего бардака иногда случаются настоящие чудеса, особенно, когда за дело берется энергичный командир, которому всячески помогает его непосредственный начальник. Официально мое подразделение считалось взводом противовоздушной обороны. Усиленным взводом, если точнее. И вот именно в прилагательном «усиленный» и скрывался очень важный нюанс, позволивший мне развернуть бурную деятельность. Нет никаких норм и регламентов, до какого состояния можно усиливать то или иное подразделение. Все исключительно на усмотрение старшего начальника. Если доводить дело до абсурда, то в подчинение командира хозяйственного взвода можно передать танковую роту, и получившийся монстр все еще будет называться усиленным хозяйственным взводом. Вот и в моем случае происходило нечто подобное.

Формирование «колонны специального назначения», в которой должен был следовать штаб шестой армии, шло в порядке высшего приоритета, а значит, все заявки ее командиров утверждались начальством, у которого тоже дел было выше крыши, почти не глядя.

В результате мой взвод рос и распухал прямо на глазах. Я сходу прибрал к рукам три самоходных зенитных установки на базе полуторок. Счетверенные пулеметы «Максим», собранные в единую систему по схеме Токарева, не могли похвастаться высокой дальностью эффективного огня, но по низколетящим целям стреляли удовлетворительно. В принципе, я не слишком надеялся на них, как на средство борьбы с авиацией противника, но мне требовалось отвлечь внимание вражеских пилотов. Сбивать немцев я собирался сам, а в задачу остального взвода входило обеспечение мне наилучших условий для стрельбы. Плюсом этих установок являлось и то, что патронов к ним было в достатке, по крайней мере, когда речь шла об обеспечении штабной колонны.

Еще два грузовика я вытребовал у майора Свирского для перевозки личного состава взвода, а для себя лично, окончательно оборзев от вседозволенности, запросил броневик БА-6. И получил его! Совершенно ненужная мне сорокапятимиллиметровая пушка в его башне меня сильно раздражала, но я смирился – уж больно удобным оказалась плоская крыша башни для установки на ней настоящего золотого самородка, с корнем выдранного мной из одного из подразделений полковой ПВО шестнадцатого мехкорпуса. Крупнокалиберный пулемет ДШК был большой редкостью в войсках, но в целой армии несколько таких экземпляров все же нашлось. Калибр двенадцать и семь десятых миллиметра и совершенно фантастическая по здешним меркам дульная энергия делали это оружие незаменимым. По бронепробиваемости пулемет Дегтярева-Шпагина не уступал моему «панцербюксе». На пяти сотнях метров он был способен прошить пятнадцать-двадцать миллиметров броневой стали. Боеприпасов к нему, правда найти удалось немного, но стрелять длинными очередями я и не собирался, так что трех сотен патронов хватить должно было надолго.