Запрет на вмешательство - Макс Глебов (2019)

Погибать среди этих, пусть и неплохих, но, в общем-то, совершенно чужих мне людей, я не собирался. У них была своя правда и своя судьба, а у меня – своя. Но вместе с тем, мне было далеко не безразлично, останутся ли в живых мои товарищи, с которыми я вырвался из немецкой ловушки. Они прикрывали мною спину в бою, а для любого солдата, если, конечно, но не последняя скотина, это многое значит. Да и командиру разведчиков капитану Щеглову я искренне желал пережить этот бой.

Я внимательно огляделся вокруг. Лес, в котором мы оказались, был не слишком густым, но больших деревьев в нем хватало. Местность в этих краях в основном достаточно плоская, хотя невысокие холмы все же иногда попадаются, но наша позиция перепадами рельефа не изобиловала. Как часто бывает в лесу, какие-то бугорки и ямки, конечно, встречались, как и участки бурелома, но взгляд мой пока ни за что зацепиться не мог.

– Борис, Василий, – позвал я свих товарищей, считавшихся теперь вторым и третьим номерами расчета противотанкового ружья, – нам нужно укрытие. Скорее всего, будет артналет, а может и бомбардировка.

Оба красноармейца непонимающе уставились на меня. Типа, ты теперь командир – ты и приказывай.

– Выкопать ячейки мы уже не успеваем, – внутренне вздохнув, начал я, – да и лопат у нас нет. Так что бегом за мной – будем бревна таскать.

Ни топоров, ни пил у нас не имелось, так что приходилось подбирать упавшие деревья, и как есть волочь их к выбранной мной ямке. Время нас очень сильно поджимало, так что укрытие получилось весьма убогим. От прямого попадания снаряда или мины оно, естественно, защитить не могло, но я надеялся, что хотя бы от осколков мы будем частично прикрыты.

Остальные красноармейцы из отделения лейтенанта Верулидзе посматривали на нас, как на сумасшедших, да и сами мои подчиненные невнятно бухтели что-то себе под нос, сооружая бесформенный древесный завал вокруг неглубокой впадины в земле.

– Ефрейтор Нагулин, что здесь происходит? – услышал я голос лейтенанта Верулидзе, заметившего нашу бурную деятельность и подошедшего выяснить причину суеты.

– Расчет готовит позицию для противотанкового ружья, товарищ лейтенант, – четко ответил я, приняв стойку «смирно» и бросив руку к пилотке.

– Это – позиция? – скептически окинул лейтенант взглядом результат наших усилий.

Ответить я не успел. Рассветную тишину разорвала пулеметная очередь, и практически сразу весь лес к юго-востоку от нашей позиции взорвался треском винтовочных выстрелов и рокотом пулеметов.

Верулидзе сразу стало не до достоинств и недостатков нашего импровизированного редута.

– Отделение, к бою! – выкрикнул лейтенант и убежал куда-то в сторону штабного блиндажа, невдалеке от которого выбрали себе позиции остальные его подчиненные.

– Занять позицию, – скомандовал я и, подхватив «панцербюксе» забрался в нагромождение стволов и веток, окружавшее наше укрытие.

В принципе, внешний вид укрепления меня даже устраивал. Выглядело оно, если и не как естественный лесной завал, то уж точно не как оборудованная по всем правилам огневая точка. Учитывая яркую вспышку и грохот, производимые моим оружием при выстреле, дополнительная маскировка в виде торчавших во все стороны сучьев и сухих веток, казалась мне совершенно не лишней. Дело другое, что пересидеть за такой преградой серьезный артобстрел или бомбежку можно только при очень большом везении, но тут уж я ничего поделать не мог.

Пока в начавшемся бою для меня работы не просматривалось. Мы сидели в тылу, и внимательно прислушивались к звукам перестрелки.

Немцы, нарвавшись на огонь сводного батальона, настаивать не стали, и, потеряв несколько человек убитыми и ранеными, отступили, но не слишком далеко. Во всяком случае, огневой контакт они разрывать не спешили, продолжая обстреливать позиции людей Лиховцева.