Начало - Игорь Валериев (2019)

– Александр Николаевич, – есаул повернул голову в сторону Некрасова, – а в моей сотне есть казаки, вооруженные такими винтовками?

– Насколько мне известно, около десятка есть, – ответил штабс-ротмистр. – Корейцы везут с той стороны. Говорят, пятизарядки «Гевер» на вооружение корейской армии Германия поставила.

Дальнейший разговор, часто прерываемый тостом и возлиянием очередной порции водки, вертелся вокруг оружия, повадок волков и других зверей. Несмотря на то что я только пригубил водку, и то на сытый желудок, через пару часов я почувствовал себя с непривычки хорошо выпившим, точнее, пьяным. Корнет и Арсений еще сидели за столом, пьяно улыбаясь окружающим, а Некрасов и Кононович были хоть и остекленевшими, но речь их лилась без задержек и логично.

«Вот это опыт, – пьяно подумал я, глядя на штабс-ротмистра и есаула. – Пожалуй, они и в моем времени всех моих знакомых перепили бы».

В этот момент есаул потребовал гитару, а когда ее принесли, взяв несколько аккордов, запел хорошо поставленным голосом:

Где друзья минувших лет,

Где гусары коренные,

Председатели бесед,

Собутыльники седые?

Деды, помню вас и я,

Испивающих ковшами

И сидящих вкруг огня

С красно-сизыми носами.

Закончив романс и переждав аплодисменты собравшейся в трактире в значительном количестве публики, есаул Кононович поинтересовался у меня:

– Казак, знаешь, чей это романс?

– Дениса Давыдова, ваше благородие, – я пьяно улыбнулся есаулу. – «Песня старого гусара» называется.

– Хм-м! Молодец! Следующий романс.

Следующим прозвучал романс также Дениса Давыдова «Не пробуждай, не пробуждай», потом еще пара романсов, авторов которых я не знал – слышал впервые. После исполнения последнего есаул положил гитару на стол, и у него завязался какой-то спор с Некрасовым. Я же, взяв в руки гитару, попытался взять несколько аккордов. В том времени я хорошо играл и на шестиструнной, и на семиструнной гитаре. Курсов, школ не завершал, начал с дворового обучения, а потом по жизни попадались хорошие учителя. Голос и манеру исполнения слушатели тоже хвалили, иногда сравнивая с Александром Малининым. В этом же мире, куда я попал более полтора лет назад, гитару в руках держал первый раз, да и пел только про себя, чтобы никто не слышал.

Увидев мои потуги с гитарой, есаул с ухмылкой поинтересовался:

– Умеешь музицировать, казак?

Я с пьяной бесшабашностью кивнул головой, ударил по струнам и, подражая голосу Розенбаума, затянул:

Под ольхой задремал есаул на роздыхе,

Приклонил голову к доброму седлу.

Не буди казака, ваше благородие,

Он во сне видит дом, мамку да ветлу.

А на окне наличники,

Гуляй да пой, станичники.

Черны глаза в окошке том,

Гуляй да пой, Амур и Дон.

Он во сне видит дом да лампасы дедовы,

Да братьев-баловней, оседлавших тын,

Да сестрицу свою, девку дюже вредную,

От которой мальцом удирал в кусты.

После второго куплета припев стал подпевать Кононович, а в конце песни припев пели все, находящиеся в трактире, причем пара казаков пустились в пляс.

– Э-э-э-х-х! – Есаул от избытка чувств жахнул кулаком по столешнице. – Любо! Чья песня, казак?

– Моя.

Извини, Александр Яковлевич, но такая песня нужна казачеству и в это время. Никак я не мог понять в том моем мире, как еврей смог написать такие замечательные казачьи песни! Видимо, кто-то по материнской линии Розенбаума точно согрешил когда-то с казаком.

– Любо! А почему Амур и Дон? – продолжил опрос есаул.

– Мой дед с семьей пришел на Амур с Дона. И в станице Черняева много семей, чьи корни идут с Дона. Поэтому для меня Амур – батюшка, а Дон, получается, дедушка!