Начало пути - Андрей Булычев, Тимофей Бессаренко (2020)

Сначала была обработана рана у Вторака. Частью, лоскут кожи на боку был срезан остро заточенным ножом, а частью зашит. Затем прошла обработка чудно пахнущей водой со странным названием «декалон», что дал в прозрачной и плоской фляжке из стекла тятя. Потом перевязка чистыми холстами, затем опять обработка, смазка ножей, ниток, иголок, рук, да всё вот этим самым разящим «декалоном».

И крепко держащие во время болезного лечения сильные руки Первака и Ослопи, перенесли первого раненого поближе к костру, а потом по указанию Митяя и укрыли его посильнее.

Затем был лодейный старшина Ивор. Тут уже было посложнее, чем с близнецом. Но самое главное–артерия рассечена не была и кость не задета. После тщательной обработки и зашивки, лодейного, тоже отнесли к Втораку и так же, как и того, укутали.

Дольше всех пришлось повозиться с гончаром Осипом. Опыта таких работ у Мити не было, и действовали они уже вдвоём с Гудымом. Благо было то, что тот крови не боялся, а с тонким инструментом, благодаря уже своему столярному опыту, справлялся совершенно уверенно. Вот дело у них и пошло.

Перво-наперво после того, как удалили одежду и обработали рану, стрелу срезали в районе наконечника. А уж после её и вынули из самой раны. То, что рана была сквозная, оказалось, что даже и лучше.

Дальше, несмотря на истошные крики и попытки вырваться из крепких рук помощников, прочищали уже сам канал раны. Это чтобы никакая грязь не вызвала потом огневицы. Вот для этого Митя сильно её подсёк с обеих сторон и выпустил много крови. Ну а уж потом и промыл её и всё обработал. Лёгкая обработка ран у остальных, да перевязка много уже времени не заняли.

Всё-ё!! Он еле стоял на ногах. Никаких сил и эмоций уже просто уже не было. только одна непомерная усталость и опустошение.

Чудовищно хотелось спать. Первак по указанию старшины постелил ему побольше лапника у костра да укрыл оставшейся накидкой.

–Всем раненым много питья, с тем настоем, что я дал! –и мальчишка провалился в глубокий сон.

Вечерело. Ещё полчаса и сомкнутся своды тёмного леса над головой, лишь кое-где просвечивая россыпью звёзд.

Наконец-то всё успокоилось. Свои покойники, укрытые рогожей, ждали рассвета у вырытой могилы. Чужих свалили в соседний овраг, просто закидав их лапником. На отдельной постилушке грудились трофеи. Постанывали раненые, да лежали, задумчиво глядя в костёр те, кому сегодня посчастливилось выйти из боя целыми. Судьба…

На утро после заупокойной молитвы, читаемой торжественно и грустно Лукой, а затем личного и общего прощания, захоронили павших.

Позавтракали разваренной пшеничной кашей с мясом, выпили все, кроме Мити, по чарочке мёда за упокой.

Встали…

–Дмитрий Андреевич, от лица всей своей и чужих артелей! –торжественно заговорил Лука, –Хочу тебе в ноги поклониться за бой воинский и искусный да умение твоё лекарское, что ты же вчера здесь перед нами всеми проявил.

–Спас ты всех этим, кто тут с нами стоит, а я очень надеюсь, что и всех, кто лежит с ранами у нашего костра. Ну тут уж как Бог даст. От себя же лично тебя благодарю, ибо спас ты меня самого от сабли острой да от смерти лютой.

–Все мы теперь до скончания века твои должники.

И на поляне раздались громкие, подтверждающие всё сказанное, крики. После того, как они смолкли, Лука продолжил.

–По обычаю старины, из оружия «всё, что в личном бою взято, то и твоё – свято»! Мы же, по общему убеждению, видим, что все трое поверженные тобой, были устреляны в личном поединке, о чём свидетельствует и твоя рана, полученная от разбойного стрелка и пролитая кровь. Так что вот это вот оружие и вещи, что лежат на этой рогоже –все они теперь твои. Прими их, Христа ради, и распоряжайся ими, как знаешь.

Митя стоял как столб. В одночасье из мальца и несмышлёного ребёнка он превратился в воина, отнявшего чужие жизни, и одновременно же и в воина, который людские же жизни сохранил.