Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

Меня это удивило. Графиня д’Арберг — бельгийская аристократка немецкого происхождения, имеющая прочные связи с правящими домами Германии. Я полагала, что она захочет остаться при дворе.

Дверь со скрипом приоткрылась.

— Ваше величество, вызывали меня? — Темные глаза Карлотты расширились, когда она увидела графиню д’Арберг за маленьким секретером Шастули.

— Да, — подтвердила я. Карлотта тоже покинет меня, в этом я не сомневалась. — Сегодня, как вы знаете, все сообщают мне о своих планах.

— Я хочу служить вам, ваше величество, — покраснела Карлотта, — если вы согласитесь оставить меня у себя. Простите, я что-то сказала не так? — растерялась она, увидев мою реакцию.

— Уверяю вас, мадам Гаццани, вы не совершили никакой ошибки, — успокоила ее графиня д’Арберг, протягивая моей чтице подарок.

— И это тоже, Карлотта. — Утирая слезу, я сняла кольцо и вложила ей в ладонь.

Весь день я проливала слезы, прощаясь со слугами. Несколько человек удалятся на покой с небольшой пенсией. Увы, одна из них — Агата. Она помолвлена со смотрителем усадьбы в Фонтенбло. Клари уверила меня, что хотела бы остаться, но здоровье вынуждает ее оставить службу. Мне будет не хватать ее.

В домашнем хозяйстве теперь меньше народу, но люди эти — самые лучшие. Мадемуазель Аврильо останется, будет заведовать гардеробом. Естественно, никуда от меня не денутся Мими и старый Гонтье.

— Я вас до могилы провожу, ваше величество, — торжественно произнес мой слуга, опираясь на трость и прижимая руку к сердцу.

Суббота, 17 февраля, полдень

«Монитёр» полна новостей о приготовлениях к «венчанию века», о предстоящих празднествах и спектаклях.

— Ваше величество, может быть, лучше не читать бюллетеней? — тихо, но настойчиво спросила меня графиня д’Арберг, подавая мне чашку чая и убирая газету подальше.

Понедельник, 19 февраля, накрапывает дождик

— Дяде не нравятся его уроки танцев, — сказал мне сегодня Уи-Уи.

Бонапарт берет уроки танцев?

— Тетя Каролина сказала, что он должен научиться, — объяснил Пети.

— Что ж, конечно, — фальшиво улыбнулась я. Сколько раз я пыталась убедить Бонапарта научиться танцевать, но в ответ слышала только: «Нет, это невозможно! Даже не вспоминайте об этом!» А теперь он решил научиться — ради своей молодой жены.

— И у него новый блестящий костюм, с высоким воротом, — Пети показал пальцами, насколько высок ворот.

— Но он слишком тесный, — хихикая, добавил Уи-Уи.

20 февраля

Утром меня огорчил парикмахер:

— Простите, ваше величество, но…

— Мсье Дюпла, вы делали мне прически более десяти лет!

— Королева Каролина помогает императору обустраивать новое хозяйство, и она настаивает, чтобы я…

Настаивает, чтобы отныне Дюпла — мой Дюпла! — стал парикмахером одной-единственной женщины: будущей императрицы Марии-Луизы.

— Понимаю, — спокойно ответила я, но, признаться, внутри у меня все кипело. Одно дело потерять мужа и корону, и совсем другое — хорошего парикмахера.

— И вы тоже, мсье Леруа?

Как же я обойдусь без модельера? Это же я открыла Леруа! Я была его покровительницей, мы вместе создали новую моду…

— Ваше величество, не сомневайтесь, что я предпочел бы создавать наряды для вас, — едва не плача, сказал он и в смущении прижал кисти с покрытыми лаком ногтями к нарумяненным щекам. — Однако…

Без даты

— Доктор Корвизар, пожалуйста, не говорите мне, что не сможете больше меня лечить.

— Так-так, — задумчиво произнес он, считая мой пульс. Потом сел напротив меня, прижав большой палец к подбородку — готовился сообщить мне, что я умираю, я в этом не сомневалась. — Ваше величество, у вас сильно ослабло зрение, — заметил он. — Вы часто плачете?

— Нет, — ответила я, смахивая слезы.

Он улыбнулся.

— Буду честен с вами. У вас серьезно пострадали нервы и, смею сказать, сердце.