Его милая невеста, нежная трогательная Эсми! Крис вспомнил её светлые заколотые на макушке волосы и тонкую шею, на которую постоянно выбивалась пара непослушных завитков, тихий голос и спокойный взгляд серых глаз.

Девушка тогда работала в управе Черенги, там они и познакомились. У неё кроме Криса было несколько поклонников, однако она почему-то выбрала его.

Нельзя сказать, что рядом с ней мужчину охватывала безумная страсть и заставляла кипеть кровь в его жилах. Напротив, рядом с Эсми кровь наоборот успокаивалась, спадало напряжение, накопленное за дежурство на границе.

Всё становилось простым и домашним. Можно сказать, что пока он месяц за месяцем варился в этих рутинных служебных делах и вечных текущих заботах, то дорос наконец до желания иметь дом, уютное ухоженное место, тихую гавань, где каждый вечер его будут ждать, интересоваться делами и спрашивать совета.

Ко всему прочему у Криса сложились прекрасные отношения с матерью Эсми, милой женщиной, мечтающей о внуках и желающей тихого семейного счастья своей дочери. Молодой маг почти каждый вечер приходил к ним с визитом в небольшой дом с невысоким крыльцом и террасой, которую закрывали от солнца ветви старой яблони. Он уже и не представлял, что после службы будет приходить куда-то в другое место.

Судьба повернулась так, что пришлось представить.

Крис с болью в сердце вспомнил письмо, которое он получил уже в столичной лечебнице, уведомляющее его о том, что его невеста Эсми Корре и её мать скончались такого-то числа, не приходя в себя. Будут кремированы и похоронены на общественном кладбище Черенги.

Письмо было официальным. Сухие строки, дата, подпись. Письмо кроме боли принесло и горечь, потому что означало, что ему стремиться обратно в Черенгу больше было не к кому. До этого письма он знал, что они обе больны, но ещё надеялся, что они выкарабкаются, вырвутся из лап болезни.

Письмо же означало, что никто в Черенге его больше не ждёт.

Крис заставил себя вынырнуть из горьких воспоминаний, немного помолчал и добавил:

— Так что саркофаг я не видел, Остался ли он в Черенге, увезли ли его в столицу или уничтожили вообще, мне неведомо.

— Я просмотрю твои воспоминания о беседе в гостях с археологами. Согласен? — Крису показалось, что в голос Тресара закрались взволнованные нотки.

— Да, смотри. Только, мне кажется, ничего интересного они не рассказывали, — Крис закрыл глаза. Та встреча закрутилась у него перед глазами как на экране стереовизора, только гораздо быстрее.

— Вот оно! — вдруг сказал Тресар. В голове Криса зазвучал спокойный голос одного из археологов:

— Нет, что там внутри мы пока не знаем. Но обязательно узнаем! Даже если такую тяжесть придётся в столицу тащить. Саркофаг большой, каменный, без каких либо узоров или множества рун. Там сбоку вырезана только одна руна.

— Наверное, какая-нибудь руна защиты или охраны? — послышался мелодичный голос хозяйки, поддерживающий этот интересный разговор.

— Да, защиты. Только этот знак очень странный. Он противоречивый, двоякий, мы не полностью понимаем его смысл. Будто две руны наложены друг на друга. Руна водной защиты от самой воды. Нам такой ранее не встречался. Когда вернёмся в столицу, сможем покопаться в рукописях, разберёмся.

Воспоминание погасло.

— Что это значит?

— Тебя не удивляло, что моя подопечная семья тысячу лет назад покинула крепость, а кристалл жив и в нём сверкает моя искра? Кого я теперь должен хранить?

— Да, я думал об этом, — Крис удивился такой внезапной смене темы. — Есть в этом какое-то несоответствие. Но, казалось, что у вас хранителей свои цели и задачи. Наверное, есть ещё что-то, что тебя держит даже после ухода семьи с территории подконтрольной кристаллу. А почему ты вдруг об этом спросил?