Еретик Жоффруа Валле - Константин Курбатов (1987)

Несколько лет назад они все трое — Клод, Раймон и Базиль — играли на подмостках небольшого балагана фарс под названием «Король Артур». Роль короля исполнял Клод, роль королевы Сюзанны — Дивье, которую все звали Диди. А Раймон с Базилем играли возлюбленных королевы. Суть пьесы заключалась в том, что королева Сюзанна постоянно изменяла королю Артуру. Ревнивый король то и дело выхватывал кинжал, чтобы прикончить изменницу, но, обласканный и умиротворенный, прятал его обратно в ножны. Сюзанна так ловко выкручивалась из самых невероятных положений, что зрители приходили в восторг. А Диди пела:

Мамаша Биней родила сыновей,

Целую кучу рогатых чертей.

Один к одному легион смехачей.

Девчонки с тех пор не смыкают очей.

Тру-лю, лю-лю! Огей-огей!

Мешок чертей мамаши Биней

В аду сгодится мне верней.

О, чтоб они все подохли!

Любовь и отвага, верность и честь —

Всех достоинств моих не счесть.

А мешок чертей мамаши Биней

Я в ад волоку поскорей.

Тру-лю, лю-лю! Огей-огей...

Особенно много смеха вызывала сцена свидания королевы с архиепископом, которого играл маленький и хромой Раймон Ариньи.

Главный эффект строился на особом даровании Клода, умеющего подражать чужим голосам. Возлюбленные — архиепископ и королева — встречались ночью в темной церкви. На сцене появлялся Клод — король Артур. Он вслепую шарил перед собой руками, в одной из которых держал кинжал.

— Дочь моя Сюзанна, — неожиданно говорил Клод голосом архиепископа, — дай я тебя благословлю. Где ты, дочь моя?

На что королева Сюзанна, думая, что слышит архиепископа, отвечала:

— Я тут, любимый мой. Благослови меня, дружок, благослови еще разок.

Не сдержавшись, Клод издавал (уже своим голосом) тигриное рычание. По рычанию короля коварная королева догадывалась, что снова попалась. Вспыхивала свеча. Сильно хромая, через сцену убегал испуганный архиепископ. Король взмахивал кинжалом, но Диди кидалась к своему супругу на грудь, неистово целовала его и шептала:

— Вы спасли меня, мой храбрый король. Я ждала вас. Я молилась богу, чтобы вы быстрей появились здесь.

— Но почему вы молились богу ночью и наедине с архиепископом, который оказался в ночной рубашке? — недоумевал король.

— Мой повелитель, — отвечала Диди, — истинные католики молятся богу круглосуточно. А в церкви так темно, что я попросту не разглядела, во что одет архиепископ. Я молилась богу, чтобы всевышний послал мне вашу страстную любовь. Любите ли вы меня, мой единственный?

Каждое свое слово Диди сопровождала пламенными поцелуями.

— Люблю! — восклицал сраженный король.

Где грань между игрой и жизнью? Играла ли Диди, когда целовала на сцене Клода? Как бы там ни было, но отвечая на ее ласки, Клод с каждым разом все больше входил в образ и забывал о публике.

— Я, кажется, и впрямь люблю тебя, Диди, — признался он ей однажды после представления.

— Но я такая ветреная, — удивилась она. И добавила: — А если узнает Франсуа? Ты не боишься?

Имелся в виду Франсуа Реподи, лысый хозяин балагана «Под немеркнущей звездой».

— Я дам ему отступного, — сказал Клод.

Солидная сумма перекочевала из кармана Клода в карман Франсуа Реподи, и последний заявил, что никаких претензий к Диди он не имеет, пусть она делает, что пожелает.

Но странно, если раньше ласки Диди на сцене казались Клоду вовсе не игрой, то теперь ему стало мерещиться, что она играет и в жизни. Кроме того, начали поговаривать, будто Диди по-прежнему не забывает лысого Франсуа, вместе с которым пропивает денежки Клода. Да и помимо Франсуа у нее дескать имеется достаточно поклонников.

Однако когда Клод пытался заговорить с Диди на терзавшую его тему, разговор стал походить на те диалоги, что звучали по вечерам в устах короля Артура и королевы Сюзанны.

— Любимый! — бросалась Диди к Клоду на шею. — Ты ревнуешь меня, значит, любишь!