Еретик Жоффруа Валле - Константин Курбатов (1987)

— Что вы здесь изобразили?! — рявкнул он. — Над кем вы решили посмеяться? Что это за глаза, выпученные, словно у рака? Где вы увидели в моих глазах столько злобы и ненависти? Убирайтесь! Чтобы духу вашего здесь больше не было! Гнусный пачкун! И благодарите господа, что я обошелся с вами столь мягко.

О деньгах, естественно, речи не шло. Спасибо, Леону позволили прихватить краски. Он с такой скоростью покинул страшный дом, что опомнился лишь через три квартала.

— Вот что привело меня к тебе, — закончил Леон. — Не одолжишь мне денег, меня прикончат уже не кардинал, а мои кредиторы.

— Я всегда говорил, что ты великий художник! — воскликнул Жоффруа, выслушав исповедь друга. — Ты снова попал своей кистью в самую точку. Злобы и ненависти у Гизов действительно хватает. Они лишь искусно прикрываются благочестивой внешностью. А ты разглядел суть. Ты великий художник, Леон! И я, конечно, выручу тебя.

Они пили белое вино и закусывали конфетами с печеньем. Пили и беседовали о войне с гугенотами, о любви и вере.

— М-м... Э-э... — вмешался в разговор друзей безъязыкий Проспер.

— Черт подери, — нахмурился Жоффруа, — кажется, ко мне еще один гость. Гастон де Кудрэ? Что ж, проси. Куда от него денешься.

— Сударь, — прямо с порога начал молодой человек с приятным лицом, на котором едва пробивалась светлая бородка, — я пришел затем, чтобы получить удовлетворение. Вы оскорбили мою сестру Анну и всю нашу фамилию. Ваш поступок несовместим с честью порядочного человека. То, что вы сделали, может быть смыто только кровью.

— Присаживайтесь, дорогой Гастон, — пригласил гостя Жоффруа. — Мы уже много раз говорили с вами на эту тему. Давайте спокойно поговорим еще.

— Мне с вами больше не о чем разговаривать, — ответил гость. — Вы принимаете мой вызов?

— Мне весьма обидно, — покачал головой Жоффруа, — но нет, не принимаю.

— Вы или вернетесь к своей жене, — воскликнул юноша, — или скрестите со мной шпагу!

— Вы собираетесь заставить меня силой полюбить вашу сестру? — поинтересовался Жоффруа.

— Я собираюсь снять с нашей семьи нанесенное ей оскорбление! И драться вам все-таки придется.

— Но в таком случае за мной выбор оружия, — напомнил Жоффруа.

— Выбирайте! — воскликнул Гастон.

— Предлагаю поединок на бокалах вина, — сказал Жоффруа. — Берем два одинаковых бокала. В один из них опускаем яд. Смерть наступит мгновенно и без мучений. Шансы каждого из нас абсолютно равны.

— Я готов, — сказал Гастон.

— Так садитесь же, — пригласил Жоффруа. — Насилие рождает упрямство, мой юный друг, и развивает волю. Но оно бич любви и веры. Вы, я знаю, гугенот. И ведь вас не заставишь с помощью бича отказаться от того, во что вы верите. Зачем же вы пришли с бичом ко мне?

— Я не собираюсь вновь пускаться в философские диспуты, — сухо отрезал молодой человек. — К делу!

— Ну что же, — сказал Жоффруа, — яд у меня всегда с собой. На всякий непредвиденный случай.

— Вы с ума сошли! — в ужасе воздел к потолку полные руки Леон Бурже. — Я не допущу, чтобы на моих глазах совершилось убийство!

— Ты будешь нашим секундантом, Леон, — сказал Жоффруа.

Поколдовав над бокалами, он всыпал в один из них белый порошок. Несколько раз быстро поменял бокалы местами и пояснил:

— Мы с вами, Гастон, отворачиваемся. Леон дотрагивается до бокала. Вы говорите — кому.

Они отвернулись.

— Кому? — спросил Леон.

— Жоффруа Валле, — глухо проговорил Гастон де Кудрэ.

XII. МАРКИЗ ДЕ БУК

В темноте кривые парижские улочки делали неожиданные повороты и норовили непременно завести в тупик. Под ногами чавкала грязь. Дорогу неожиданно преграждали канавы и рытвины. И друзья несколько раз сбивались с пути.

— Боже, покарай нечестивцев, — ворчал Раймон Ариньи, крепко держась за собачий поводок.