Происхождение - Дэн Браун (2018)

НА ЧТО МЫ СМОТРИМ?

ПОЧЕМУ ПЯТИЛЕТНИЙ РЕБЕНОК НЕ СМОГ БЫ

СОЗДАТЬ ЭТО

КАК УЖИТЬСЯ С СОВРЕМЕННЫМ ИСКУССТВОМ

Я до сих пор пытаюсь и не могу с ним ужиться, подумал Лэнгдон, спешно передвигаясь вдоль полок. За очередным ребром коридора начинался новый стеллаж.

Модернизм, подумал он. С первого взгляда было ясно, что этот раздел посвящен раннему периоду современного искусства. По крайней мере мы идем в прошлое… к тому искусству, что мне ближе.

Лэнгдон скользил взглядом по корешкам биографий и каталогов импрессионистов, кубистов, сюрреалистов, потрясавших мир своими работами с 1870 по 1960-е годы.

Ван Гог… Сёра… Пикассо… Мунк… Матисс… Магритт… Климт… Кандинский… Джонс… Хокни… Гоген… Дюшан… Дега… Шагал… Сезанн… Кассатт… Брак… Арп… Альберс…

Этот раздел библиотеки закончился последним сводом тоннеля. Далее следовал заключительный раздел библиотеки. Тут стояли альбомы тех художников, которых Эдмонд в разговорах с Лэнгдоном обычно называл «школа мертвых, занудных белых парней» – здесь было все, что предшествовало модернистскому повороту второй половины девятнадцатого столетия.

В отличие от Эдмонда Лэнгдон именно здесь чувствовал себя как дома. В окружении старых мастеров.

Вермеер… Веласкес… Тициан… Тинторетто… Рубенс… Рембрандт… Рафаэль… Пуссен… Микеланджело… Липпи… Гойя… Джотто… Гирландайо… Эль Греко… Дюрер… да Винчи… Коро… Караваджо… Боттичелли… Босх…

В конце стеллажа стояла стеклянная витрина с закрытыми дверцами. Заглянув через стекло, Лэнгдон увидел старинный обшитый кожей ларец, явно предназначенный для хранения какой-то ценной антикварной книги.

Надпись на ларце едва читалась, но все же Лэнгдон смог ее разобрать.

Господи, подумал он, догадавшись, почему именно эта книга хранится под стеклом. Это же целое состояние.

Лэнгдон знал, что существует лишь несколько бесценных экземпляров этой книги легендарного художника.

Ничего удивительного, что Эдмонд не пожалел на нее денег, подумал он, вспомнив, как друг говорил об этом английском художнике: «Единственный до эпохи модерна, у кого было хоть какое-то воображение». Лэнгдон не мог с этим полностью согласиться, но прекрасно понимал, чем художник так привлекает Эдмонда. Они были одной породы.

Лэнгдон наклонился и сквозь стекло прочел выгравированную на металлической табличке ларца надпись: Полное собрание работ Уильяма Блейка.

Уильям Блейк, подумал Лэнгдон. Эдмонд Кирш восемнадцатого столетия.

Блейк был ни на кого не похожим гением. Живописный стиль его намного опередил свое время. Многие считали, что он предвидел будущее. Блейк изображал ангелов, демонов, сатану, Бога, мифологических существ, библейских персонажей и целый пантеон божеств, которые являлись ему в видениях.

Блейк, как и Кирш, подумал Лэнгдон, постоянно бросал вызов христианству.

Эта мысль заставила профессора остановиться. У него внезапно перехватило дыхание.

Наткнувшись на Блейка среди альбомов других художников, Лэнгдон упустил из виду важнейший факт биографии гениального мистика.

Блейк не только художник…

Блейк еще и поэт-пророк.

Сердце Лэнгдона забилось быстрее.

Во многих стихах Блейка звучат революционные идеи в духе Эдмонда Кирша. Под многими крылатыми выражениями Блейка – особенно из его «сатанинской» книги «Бракосочетание Рая и Ада» – вполне мог бы подписаться и Эдмонд Кирш.

ВСЕ РЕЛИГИИ ОДИНАКОВЫ

ЕСТЕСТВЕННОЙ РЕЛИГИИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ

Лэнгдон вспомнил, как Эдмонд описывал свою любимую стихотворную строку.

Он сказал Амбре, что это пророчество.

На свете нет другого поэта, который был бы в бо́льшей степени пророком, чем Уильям Блейк. В 1790-е годы он написал две поэмы «Америка: пророчество» и «Европа: пророчество». У Лэнгдона были обе – замечательные репринты рукописных текстов Блейка с его же иллюстрациями.

Лэнгдон с надеждой посмотрел на большой кожаный ларец за стеклом витрины.