Нож - Ю. Несбё (2019)

Пожалуй, «ресторан» – это громко сказано: хотя тут и подавали типичную норвежскую еду, такую как бекон с соусом, но основными блюдами в «Шрёдере» все-таки были пиво и вино. Это питейное заведение с выкрашенными коричневой краской стенами располагалось на улице Вальдемара Тране еще с середины пятидесятых годов, а с середины девяностых стало постоянным прибежищем Харри. С перерывом на те несколько лет, которые он прожил у Ракели в Хольменколлене. Но теперь он вернулся.

Харри выбрал столик у окна и плюхнулся на скамейку.

Скамейка была новой. В остальном же интерьер заведения за последние двадцать лет не изменился: те же столы и стулья, тот же потолок из цветного стекла, те же картины Сигурда Фоснеса с видами Осло, и даже скатерти (внизу красная, а сверху по диагонали положена белая) были теми же самыми. Первое изменение, произошедшее на памяти Харри, случилось в 2004 году после вступления в силу закона о курении. Тогда весь ресторан заново покрасили, чтобы избавиться от запаха табака. Краску выбрали того же самого цвета, что и раньше. А запах табака так до конца и не выветрился.

Он посмотрел на телефон, но Олег еще не ответил на его сообщение с просьбой перезвонить – скорее всего, сидел в самолете.

– Это ужасно, Харри, – сказала Нина, убирая со стола, за который он сел, две пустые полулитровые кружки из-под пива. – Только что прочитала в Интернете про Ракель.

Она вытерла свободную руку о фартук и посмотрела на него сверху вниз:

– Как ты?

– Спасибо, плохо, – ответил Харри.

Значит, стервятники уже обнародовали имя жертвы. Наверняка они уже где-нибудь отыскали фотографию Ракели. И конечно, фото Харри Холе, коих немало в их архивах. На некоторых из этих снимков он смотрелся настолько страшно, что Ракель просила его в следующий раз немного попозировать. Сама же она всегда выглядела на фотографиях просто замечательно, не прилагая к этому ни малейших усилий. Ракель вообще отличается редкой фотогеничностью. Вернее, отличалась. Черт.

– Кофе?

– Нет, Нина, сегодня принеси мне пива.

– Я все понимаю, но, Харри, как же так? Сколько лет я уже не наливала тебе спиртного?

– Много, Нина. И я ценю твою заботу. Но… я не могу проснуться, понимаешь?

– Проснуться?

– Если я отправлюсь в заведение, где есть крепкие напитки, то напьюсь сегодня до смерти.

– Ты пришел сюда, потому что здесь подают только пиво?

– И еще потому, что отсюда я найду дорогу домой с закрытыми глазами.

Официантка нахмурилась. Некоторое время она продолжала молча стоять и смотреть на него с беспокойством и задумчивостью. А потом глубоко вздохнула:

– Хорошо, Харри. Но тогда давай договоримся: я сама решу, когда тебе будет достаточно.

– Мне никогда не будет достаточно, Нина.

– Я знаю. Но думаю, ты пришел сюда, потому что хочешь, чтобы тебе наливал человек, на которого ты можешь положиться.

– Может быть.

Нина ушла и вернулась с полулитровой кружкой, которую поставила на стол перед Харри.

– Только медленно, – сказала она. – Пей медленно.

Где-то на середине третьей кружки дверь снова отворилась.

Харри отметил, что поднявшие головы завсегдатаи «Шрёдера» не опустили их вновь, а следили глазами за длинными, обтянутыми кожей ногами, пока новая посетительница не дошла до столика Харри и не села на стул.

– Ты не отвечаешь на звонки, – сказала женщина, отмахнувшись от двинувшейся было в ее сторону Нины.

– Выключил мобильник. Начали названивать журналюги.

– Пока что обнародовали только имя жертвы, не фамилию, но столько народу на пресс-конференции я в последний раз видела, когда мы раскрыли дело вампириста. И частично по этой причине начальник полиции решил тебя временно отстранить.

– Что? Я понимаю, что мне не дадут заниматься именно этим делом, но ты хочешь сказать, что меня полностью отстраняют от работы? Неужели потому, что пресса пишет об убийстве?