Смерть Ахиллеса - Борис Акунин (2000)

Маса сделал отвлекающее движение – сорвал со лба и отшвырнул в сторону свою белую повязку, а когда взгляд Фандорина непроизвольно проследовал за летящим предметом, слуга с гортанным криком прокатился упругим мячиком по полу и ударом ноги попробовал подсечь хозяина под щиколотку. Однако Эраст Петрович в последний момент отскочил-таки назад, да еще изловчился легонько стукнуть коротышку ребром ладони по уху.

– Попадание два!

Японец ловко вскочил на ноги и засеменил по комнате, описывая полукруг. Фандорин чуть переступал на месте, держа вывернутые ладони на уровне талии.

– Ах да, господин, я совсем забыл, – проговорил Маса, не прекращая двигаться. – Мне нет прощения. К вам час назад приходила женщина. Вся в черном.

Эраст Петрович опустил руки.

– Какая женщина?

И тут же получил удар ногой в грудь. Отлетел к стене, а Маса торжествующе воскликнул:

– Попадание раз! Немолодая и некрасивая. Одежда у нее была совсем черная. Я не понял, чего она хочет, и она ушла.

Фандорин стоял, потирая ушибленную грудь.

– Тебе пора бы научиться по-русски. Пока меня не будет, возьми словарь, который я тебе подарил, и выучи восемьдесят слов.

– Хватит и сорока! – возмутился Маса. – Вы мне просто мстите! И потом два слова я сегодня уже выучил: мираська , что означает «уважаемый господин» и китайтик – это по-русски «японец».

– Догадываюсь, кто тебя учил. Только не вздумай называть «милашкой» меня. Восемьдесят слов, я сказал, восемьдесят. В следующий раз будешь драться честнее.

Эраст Петрович сел перед зеркалом и занялся гримом.

Перебрав несколько париков, выбрал темно-русый, скобкой, с ровным пробором посередине. Опустил свои подкрученные черные усики, поверх приклеил пышные, посветлее, к подбородку прицепил густую бороду веником. Покрасил в соответствующий цвет брови. Подвигал ими туда сюда, надул губы, пригасил блеск в глазах, помял румяные щеки, развалился на стуле и вдруг, словно по мановению волшебной палочки, превратился в хамоватого охотнорядского купчика.

* * *

В восьмом часу вечера к немецкому ресторану «Alpenrose» ["Альпийская роза" (нем.)] что на Софийке, подкатил лихач: пролетка лаковая, на стальных рессорах, у пары вороных гривы переплетены алыми лентами, спицы на колесах выкрашены охрой. Лихач оглушительно тпрукнул, да еще залихватски щелкнул кнутом.

– Просыпайся, ваше здоровье, доставили в лучшем виде!

Сзади, откинувшись на бархатном сиденье, похрапывал ездок – молодой купчина в длиннополом синем сюртуке, малиновом жилете и сапогах бутылками. На голове гуляки залихватски скособочился сияющий цилиндр.

Купец приоткрыл осоловелые глаза, икнул:

– К-куда?

– Куда заказывали, ваше степенство. Она самая «Роза» и есть.

Возле известного на всю Москву ресторана в ряд выстроились извозчики. Возницы смотрели на шумного лихача недовольно – раскричался, кнутом расстрелялся, только чужих лошадей напугал. Один извозчик, молодой парень с бритым, нервным лицом, в глянцевом кожане, подошел к баламуту и сердито напустился на него:

– Ты чё размахался? Не на цыганской ярманке! Приехал и стой себе как все! – А вполголоса прибавил: – Езжай, Синельников. Привез – и езжай, не светись. У меня тут коляска. Передай Евгению Осиповичу, всё по плану.

Купчик спрыгнул на тротуар, пошатнулся, махнул кучеру:

– Вали! Ночевать тут буду.

Лихач щелкнул кнутом и, по-разбойничьи присвистнув, покатил прочь, а загулявший охотнорядец сделал несколько неверных шагов и покачнулся. Бритый тут как тут – подхватил под локоток.

– Давай помогу, ваше степенство. Неровен час оступишься…

Заботливо взял под локоть, зашептал скороговоркой: