Снеговик - Ю. Несбё (2017)

Кнут Мюллер-Нильсен сказал, что Катрина была одним из самых многообещающих следователей убойного отдела в Управлении полиции Бергена, восходящей звездой. С ней никогда не было проблем. То есть был, разумеется, инцидент, после которого она и перевелась в полицию нравов. Человек, проходивший свидетелем по одному делу — старому «глухарю», позвонил и нажаловался, будто бы Катрина не верит, что он уже все выложил полиции. Вот тогда и открылось, что она самостоятельно, не информируя начальство, вела расследование этого дела. Поскольку она этим занималась в свободное от работы время, ничего предосудительного тут не было, но штука в том, что именно в это дело Катрине совсем не стоило бы лезть, и об этом ей прямо в лицо и заявили. В ответ она указала на большое количество ошибок, допущенных предыдущим следователем, однако ей так и не вняли, и она, разозлившись, ушла в другой отдел.

— Это дело стало для нее настоящим наваждением, — сказал Мюллер-Нильсен. — А расследование, если мне память не изменяет, пришлось как раз на то время, когда Катрину бросил муж.

Харри поднялся и пошел по коридору к кабинету Катрины. Дверь, как и положено по инструкции, заперта. Харри прошел дальше, в комнату с ксероксом. Там на нижней полке, сбоку от пачек писчей бумаги, всегда, сколько Харри помнил, лежал резак. Никто им не пользовался. Он вытащил резак — тяжеленную металлическую пластину с острым краем — и понес его, обхватив обеими руками, к кабинету Катрины Братт.

Оказавшись у двери, он поднял резак вверх и разжал руки.

Резак ударился о ручку, отчего собачка замка попала аккурат в паз.

Харри успел отскочить, и резак с грохотом упал на пол, не задев его ног. Он толкнул дверь, она открылась, и, подняв резак, Харри вошел внутрь.

Кабинет Катрины Братт был точь-в-точь такой же, как тот, который Харри когда-то делил с инспектором Джеком Халворсеном. Пустой, с голыми стенами, ни фотографий, ни картинок, ни других личных вещей. У письменного стола был единственный замок, запиравший все ящики. Несколько движений резака — и замок, треснув, поддался. Харри сдвинул пачку бумаг в сторону и принялся рыться среди папок, дыроколов и другой канцелярии, пока не нашел ножны. Он вытащил нож с зубчатым лезвием. Да, это вам не какой-нибудь перочинный ножик! Харри провел лезвием по стопке сложенных рядом документов, нож без усилий глубоко вошел в бумагу.

В нижнем ящике лежали две нераспечатанные пачки патронов к табельному револьверу. Из личных вещей Харри обнаружил только два кольца. Одно было усыпано камнями, ярко сверкавшими под настольной лампой. Его Харри уже где-то видел. Он прикрыл глаза и попытался припомнить где. Большое блестящее кольцо. В нем всего слишком много — такой миниатюрный Лас-Вегас, думал он, Катрина такое никогда бы не надела. И в это самое мгновение он вспомнил и почувствовал, как забилось сердце — тяжело, но четко. Он видел это кольцо в спальне Беккеров.

Ужин в зале центра закончился, столы убрали. Арве Стёп стоял, прислонившись к дальней стене, и смотрел на сцену, возле которой сгрудились гости, с воодушевлением разглядывая певца. У него были сомнения по поводу присутствия на торжестве музыкантов, но устроители сказали, что инвестирование в развлекательную часть покупает лояльность подчиненных, гордость за компанию и трепетное отношение к своему месту. А покупая часть международного успеха музыкантов, он акцентирует успех собственной газеты, и это способствует укреплению бренда «Либерала» как продукта, с которым рекламодатели захотели бы идентифицировать себя самих.

Певец поднес палец к уху и взял самую высокую ноту мирового хита восьмидесятых.

— Никто не фальшивит так прекрасно, как Мортен Харкет, — сказал кто-то рядом с ним.