Стигмалион - Кристина Старк (2018)

И мы послушали их все, набивая рты остатками шоколадного кекса. Как же уютно было сидеть здесь, на кухне Бекки, и слушать всю эту скандинавскую музыку. Впрочем, скандинавскую ли, если ее слушал и любил весь белый свет?

А после Марии Мены пришел черед норвежской группы «Highasakite», чье название показалось мне полнейшей абракадаброй, пока я не разделила его на отдельные слова и не увидела в них смысл: «Высоко-как-воздушный-змей»! Вот это задумка! Может, мне тоже стоит шифровать послания, склеивая слова в одно длинное слово?

«Беккикакздоровочтомысейчасздесь»!

«Музыкахорошаатыещелучше»!

«Япочтивлюбиласьвтебякакивтвоегобрата»!

Мы начали слушать песню «Самурайские мечи», акустическую версию. А потом песню «Боже, не оставляй меня», а потом «Любовь моя, где ты живешь?» И, сказать по правде, уже на «Самурайских мечах» у меня защипало глаза. Песня была такой грустной… Я вертела коробку от диска, водя пальцем по названиям песен, и пыталась проглотить вставший в горле комок.

– Эй, – села рядом Бекки. – Ты что-то совсем приуныла… Лори?

Я подняла на нее глаза и вздохнула. Время пришло. Сейчас или никогда.

– Бекки… Это в мой дом вы приезжали восемь лет назад, и это я натравила собаку на Вильяма…

И я закрыла глаза, ожидая того момента, когда разразится буря. Но буря не случилась. Даже дождь не закапал. Бекки похлопала меня по плечу и сказала:

– Я узнала тебя. И твоего брата. Сразу же, как только увидела. У меня хорошая память на лица, а вы не сильно изменились.

Я качнулась на стуле. Самое время опрокинуться навзничь, треснувшись головой об пол.

– И… тебе не захотелось… отплатить за все?

– Однажды меня до крови укусил шестилетний малыш, потому что я притронулась к его игрушечному паровозу. Не думаю, что мне стоит ненавидеть его остаток жизни. А ты была ненамного взрослее. Вильяму, конечно, пришлось тяжело, но… теперь ты уже не дикий, замкнутый, враждебный ребенок, правда? Сейчас ты бы не смогла спустить разъяренную собаку на человека?

– Шутишь? – покачала головой я, все еще не в силах поверить, что Бекки не выгнала меня вон.

Бекки придвинулась ближе и осторожно обняла.

– Через что он прошел, Бекки? Расскажи мне…

И она рассказала. О многочисленных шрамах, что оставили на нем зубы Хэйзел, о затяжной депрессии, о приступах агрессии, о проблемах с одноклассниками, о сложном характере, о драках в школе, о наблюдении у врачей. О том, как одна травма становилась причиной другой, а та в свою очередь – причиной третьей. О том, как тяжело перестать быть заложником прошлого и наконец вырваться на свободу…

– Что мне сделать, чтобы он простил меня?

– Просто поговори с ним.

– Уже пыталась.

– И?

– Он не принял мои извинения.

– Правда? – нахмурилась Бекки. – Фигово…

Скрипнула паркетная доска, и на пороге кухни возник Вильям, вперив в меня хмурый взгляд. Волосы растрепаны, мышцы расслаблены, широкая грудь по-прежнему в бинтах.

– Я уже ухожу, – торопливо сказала я, не желая провоцировать новый конфликт.

– Останься. И если ты поможешь мне с перевязкой, то с меня пиво… Или что ты там пьешь? – неожиданно попросил он.

– Ладно, – тут же согласилась я, тупо улыбаясь. Вот это поворот. – Но если Айви узнает…

– Лучше пусть узнает Айви, чем моя мать, когда я попаду в больницу с массивным заражением. Тогда мне точно не поздоровится.

– Никто ничего не узнает, – сказала Бекки и вытащила из шкафа коробку с лекарствами.

* * *

– Затягиваются быстро, – объявила я, придирчиво оглядывая его раны. – Дай телу неделю-две на восстановление, не разрешай ей прикасаться к тебе, пока все не заживет…

Вильям следил взглядом за моей рукой, размачивающей и снимающей старые бинты.

– Будет сделано, док, – сказал он, и я невольно улыбнулась. – У тебя хорошо получается.