Спаси меня - Мона Кастен (2019)

Между тем рисунок на листе выглядел впечатляюще. Заостренные черные зубцы, спиральки и сумбурные кружки казались почти трехмерными. Стоит протянуть руку – и тебя затянет в картинку. Каждый раз удивляюсь тому, что получается из непроизвольных зарисовок. И тому, как это помогает отвлечься – например, от мыслей, что мои друзья на площадке меньше чем в ста метрах от меня готовятся к предстоящей игре на выходных. Или от того факта, что придется сидеть в этой аудитории еще час и одиннадцать минут.

– Джеймс!

Я поднял глаза. Вся команда организационного комитета смотрела на меня.

– Что?

– Он не слушал! – воскликнула Джессалин и возмущенно посмотрела на Руби, как будто она виновата, что мне не интересны эти бесполезные заседания.

– Тогда я еще раз повторю, – спокойно сказала Руби и посмотрела на меня с другого конца стола. – Нам нужны костюмы, чтобы сделать фото для афиши. В Гормси есть прокат, но платья выглядят так, словно сделаны из пластика.

– Гормси? – озадаченно переспросил я.

– Я там живу, – пояснила она.

Ни разу не слышал.

Я застал себя на мысли, что думаю о том, в каком доме живет Руби. Как выглядят ее родители. Есть ли у нее братья или сестры.

Хотя это меня вообще не должно интересовать.

– В прошлый раз мы говорили, что хотим сделать фото как можно более аутентичным. Но найти костюмы не так-то просто. Бренду «Бофорт» уже сто пятьдесят лет, не так ли?

Она изо всех сил старалась говорить со мной дружелюбно, но по моему телу вдруг пробежал холодок, очень хорошо мне знакомый.

Нетрудно было догадаться, к чему она клонит.

– Не мог бы ты спросить у родителей, не одолжат ли они нам пару нарядов того времени?

Как бы мне хотелось и дальше рисовать каракули в записной книжке. Или быть где-то в другом месте – играть в лакросс, например. Там от меня никому ничего не нужно, там я могу просто бегать, толкаться, маневрировать, забивать голы и быть свободным. На поле я забываю обо всем. Здесь же мне опять напоминают кто я и что меня ждет в будущем.

Я откашлялся.

– Увы, не получится.

Руби, похоже, ожидала такого ответа.

– Хорошо. А могу я узнать, почему?

– Нет, не можешь.

– Значит, другими словами, ты не хочешь нам помогать, – заключила она, с трудом сохраняя спокойствие.

– Не могу или не хочу – какая разница. Мой ответ от этого не меняется.

Ее ноздри немного раздулись, но она старалась не терять самообладания. Ей это до конца не удавалось, было довольно забавно. Я старался не обращать внимания на то, что она и вправду хорошенькая. Очень хорошенькая. Я никогда не видел такого лица, как у нее: вздернутый нос не подходил к гордому рисунку губ, кошачьи глаза не сочетались с веснушками на носу, а прямая челка не шла к сердцевидному лицу. Но каким-то странным образом все вместе идеально сочеталось. И чем чаще я на нее смотрел, тем больше она меня привлекала.

Не понимаю, почему я вчера вышел из себя. Мне не впервой слышать упреки, что я богатый, избалованный подонок. И Руби делает это не в первый раз. Не знаю, почему ее слова так задели меня, но что-то они со мной точно сделали, и мне это не нравится. Я себя таким не знаю, да и мои друзья тоже. Никто из них сегодня не заговорил об этом инциденте, а ведь я надеялся, что они превратят это в шутку, высмеют мою реакцию и тем самым лишат дело всякой серьезности. Но их молчание и многозначительные взгляды добавили веса и значения словам Руби.

Я простонал внутри себя. Так хотел насладиться последним учебным годом и, черт возьми, ничем не заморачиваться – просто получать удовольствие. А вместо этого я не могу играть в лакросс, должен сидеть в этой поганой аудитории, в которой ужасно дрянной воздух, и выслушивать от Руби, что…

Руби пощелкала пальцами перед моим носом.

– Сорри, – сказал я и потер лицо обеими ладонями. – Что?

– Ребята, давайте от него откажемся, – нервно выпалил Киран.