Все приключения Шерлока Холмса - Джон Диксон Карр, Артур Конан Дойль (2014)

– У меня голова идет кругом. Чем больше думаешь об этом деле, тем загадочней оно кажется. Как эти два человека – если их действительно было двое – попали в пустой дом? Куда подевался извозчик, который привез их? Как мог один человек уговорить другого принять яд? Откуда взялась кровь? С какой целью совершено убийство, если ограбление исключается? Как попало туда женское обручальное кольцо? И главное – зачем второй мужчина, прежде чем скрыться, написал немецкое слово «rache»? Признаюсь, я не вижу никакой возможности совместить все эти факты.

Мой компаньон одобрительно улыбнулся:

– Вы очень сжато и точно подытожили все сложности. Многое в этом деле пока и впрямь остается смутным, хотя основные факты мне совершенно ясны. Что же касается открытия бедолаги Лестрейда, то это была всего лишь намеренная попытка направить полицию по ложному следу, заставив ее искать связь с поборниками социализма и их тайными обществами. Надпись сделана не немцем. Если вы заметили, буква «а» стилизована под готический шрифт, между тем как настоящий немец, несомненно, написал бы просто латинскую букву. Отсюда вывод: мы имеем дело не с немцем, а с неумелым, переигрывающим имитатором. Все это просто уловка, призванная увести следствие в сторону. Больше я вам ничего не расскажу, доктор. Вы же знаете, фокусник утрачивает доверие публики, как только разоблачает свои трюки, и, если я полностью раскрою перед вами секреты своего метода, вы сочтете меня в конце концов самой заурядной личностью.

– Вот этого не будет никогда! – горячо заверил я Холмса. – Вы превратили расследование преступлений в почти точную науку, и отныне это открытие будет вечно служить людям.

Мой компаньон самодовольно зарделся от моих слов и той серьезности, с какой я произнес их. Я уже имел случай заметить, что он был неравнодушен к лести, касающейся его искусства, как девушка – к комплиментам по поводу ее красоты.

– Я еще кое-что скажу вам, – добавил Холмс. – Лакированные туфли и тупоносые ботинки прибыли в одном кебе и по дорожке проследовали вместе вполне дружелюбно – рука об руку, так сказать. Оказавшись внутри, они расхаживали по комнате – точнее, лакированные туфли стояли на месте, а расхаживали тупоносые ботинки. Все это я прочел по следам на пыльном полу; увидел я также и то, что мало-помалу тот, кто был в ботинках, все более распалялся. Об этом свидетельствует увеличивающаяся длина шагов. Он все время что-то говорил, несомненно, взвинчивая себя до состояния бешенства. Потом случилась трагедия. Ну вот, я рассказал вам все, что знаю сам, а остальное – пока лишь догадки и спекуляции. Тем не менее для работы у нас есть прочная основа; с нее можно начинать. А теперь нужно поторопиться, потому что я хочу успеть на концерт оркестра Халлэ[14], сегодня с ним играет Норман-Неруда[15].

Этот разговор происходил, пока наш кеб тащился по длинной веренице подозрительных грязных улиц и мрачных переулков. Заехав в самый сомнительный и мрачный из них, наш извозчик внезапно остановил лошадь.

– Одли-Корт – там. – Он указал на узкую щель между мертвенно-серыми кирпичными стенами. – Я буду ждать вас здесь.

Назвать Одли-Корт привлекательным районом ни у кого бы не повернулся язык. Узкий проход вывел нас в четырехугольный двор, вымощенный плитняком и окруженный жалкими хибарами. Пройдя между стайками грязных ребятишек, поднырнув под веревки, на которых сушилось вылинявшее белье, мы добрались наконец до номера сорок шестого. На его двери красовалась маленькая медная табличка с выгравированной на ней фамилией: «Рэнс». Как выяснилось, констебль спал, нас проводили в крохотную гостиную и попросили подождать.

Констебль появился довольно скоро, но явно раздосадованный тем, что нарушили его покой.

– Я уже все доложил в участке, – сказал он.

Холмс достал из кармана полсоверена и многозначительно повертел его в пальцах.

– Нам хотелось бы услышать это непосредственно из ваших уст.