Все приключения Шерлока Холмса - Джон Диксон Карр, Артур Конан Дойль (2014)

– Миссис Глория Кэбплеже, Холмс, – новобрачная. И она настолько гордится своим новым именем, что настаивает на определении «миссис» даже в самой короткой записке. Что может быть более естественным? Особенно если мы представим счастливую и, возможно, прекрасную юную леди…

– Да-да. Но, Уотсон, будьте так любезны, оставьте в стороне литературные изыски и перейдите к делу.

– Боже правый, но я уверен в этом! – воскликнул я. – И это подтверждает мой первый скромный вывод. Бедная девочка невнимательна к другим, скажем так, просто потому, что избалована любящим молодым супругом.

Но мой друг покачал головой.

– Думаю, все обстоит не совсем так, Уотсон. Если бы эта дама испытывала непомерную гордость от того, что вышла замуж, она бы подписывалась «миссис Генри Кэбплеже», или «миссис Джордж Кэбплеже», или как уж там зовут ее супруга… Но вы правы по меньшей мере в одном отношении. В слове «миссис» есть нечто странное, даже тревожащее. Она слишком настаивает на этом обстоятельстве.

– Но, мой дорогой друг!..

Внезапно Холмс встал и направился к своему любимому креслу. В гостиной горели газовые лампы, и веселый, яркий свет подчеркивал мрачную тьму за окнами и унылый звук непрестанно моросящего дождя.

Но Холмс не стал усаживаться в кресло. Глубоко задумавшись, хмуря брови, он протянул руку к левому углу каминной полки. Искреннее волнение охватило меня, когда Холмс прикоснулся к своей скрипке, старому и любимому Страдивари, до которого мой друг, пребывая в дурном настроении и унынии, не дотрагивался, как он говорил, уже несколько недель.

Блики света вспыхнули на атласной древесине, когда Холмс поднес скрипку к подбородку и взмахнул смычком. Но тут же мой друг заколебался. Опустив инструмент и смычок, он издал нечто вроде рычания.

– Нет, мне не хватает данных, – сказал он, – а теоретизировать без фактов – слишком грубая ошибка.

– Ну, по крайней мере, – сказал я, – приятно думать, что я извлек из телеграммы все, что возможно.

– Телеграмма? – произнес Холмс таким тоном, словно никогда в жизни не слышал такого слова.

– Да. Или я что-то выпустил из виду?

– Ах, Уотсон, боюсь, что почти все ваши выводы неверны. Женщина, отправившая телеграмму, замужем уже много лет, и она далеко не молода. По происхождению она шотландка или американка, хорошо образована и прекрасно воспитана, но брак ее неудачен и у нее чересчур властный характер. С другой стороны, возможно, что она обладает весьма интересной внешностью.

Лишь несколько мгновений назад я надеялся, что вот-вот к Шерлоку Холмсу вернется такое настроение – боевое и энергичное и что в его глазах вспыхнет прежний задиристый огонь. Но тут… ярко расписанные фарфоровые тарелки подскочили на снежно-белой скатерти, когда я грохнул по столу кулаком.

– Холмс, на этот раз вы зашли чересчур далеко в ваших шутках!

– О, дорогой Уотсон, я прошу меня извинить! Я и понятия не имел, что вы отнеслись к делу с такой серь…

– Стыдитесь! Конечно, считается, что в Хэмпстеде и Хайгейте могут жить лишь крайне вульгарные люди, и даже сами эти названия произносятся обычно весьма презрительным тоном! Но вы! Вы смеетесь над несчастной необразованной бедняжкой, возможно находящейся в отчаянном положении!

– Ну, это вряд ли, Уотсон. Конечно, необразованная женщина может попытаться написать слово «иррациональный», но вряд ли ей удастся обойтись при этом без ошибок. Ну а поскольку она сообщает нам, что подозревает махинации с бриллиантами, то вряд ли можно предположить, что она живет в тяжкой нищете.

– Но вы утверждаете, что она замужем много лет? И неудачно?

– Наш век – век благопристойности, Уотсон, и должен сказать, мне это нравится.

– Что вы подразумеваете под этим?