Чёрный город - Борис Акунин (2012)

Смутился, это хорошо. Саадат внутренне расхохоталась, но на глазах послушно выступили чудесные крупные слезы – глаза засияли, как у русалки. «Всё, попалась, птичка, стой. Не уйдешь из сети. Не расстанусь я с тобой ни за что на свете».

– Виноват… – проблеяла добыча. – Но что я должен был п-подумать?

– Вы, видно, привыкли иметь дело с бесстыдницами, со сладострастными развратницами Запада! Боже, как я оскорблена! – Саадат закрыла руками лицо, демонстрируя точеные запястья и обнаженные локти. – Разве я когда-нибудь своим поведением, хоть единым взглядом дала вам повод?

Фандорин совсем переполошился.

– Нет! Конечно, нет… Но п-письмо… Когда в Европе женщина пишет т-такое письмо… Простите, ради б-бога! Что сделать, чтобы вы меня п-простили?

– Садитесь, – величественным жестом показала она на сиденье рядом с собой.

Сел, как миленький. Посмел бы он ерепениться после того, как нанес гордой восточной женщине такую ужасную обиду.

Зафар, не дожидаясь приказа, шевельнул поводьями. Выдрессированные мерины проснулись, экипаж плавно тронулся.

Перекинутый через седло и увозимый в неизвестном направлении красавец даже не пикнул.

Ехать до любовного гнездышка было недалеко. Фандорин порывался оправдываться, задавал вопросы, но Саадат неприступно молчала, не поворачивала головы. Пусть любуется профилем и вдыхает аромат хорасанской амбры, от которой возбуждаются даже немощные старцы.

Послушно, будто жертвенный баран, уже ни о чем не спрашивая, похищенный вошел в дом.

В спальне Зафар сделал все обычные приготовления. Правильное сочетание сумрака и хитро устроенной подсветки, густой аромат роз, шторы на окнах плотно задвинуты (восхода нам пока не нужно).

Перед нишей, прикрывающей ложе, Саадат остановилась. Руки непреклонно сложены на груди, брови сурово сдвинуты. На плечах по-прежнему свисающий до пола плед.

Фандорин застыл перед ней, несчастный, виноватый.

– Повторяю вопрос, – звенящим голосом сказала Саадат. – Вы считаете нас, женщин Востока, такими же сладострастными развратницами, как эти ваши европеянки?!

– Нет, вовсе нет!

– И правильно, – грозно молвила она. – Европейские женщины нам в подметки не годятся.

Плед упал на ковер. Под ним была накидка из невесомого переливчатого шелка. Саадат потянула за шнурок – соскользнула и накидка. При свете двух ламп, сочащемся снизу (проверено), фигура смотрелась самым выигрышным образом, а тело казалось вырезанным из алебастра.

Одновременно Зафар в соседней комнате покрутил рычажок. За спиной Саадат медленно раздвинулся занавес. Показалась постель, вся усыпанная лепестками роз.

Добыча покачнулась, пронзенная стрелой. Сама пошла в руки.

В первые минуты Саадат, как обычно, пыталась понять, далеко ли новому номеру до незабываемого двадцать девятого (м-м-м!).

Дистанция быстро сокращалась, потом исчезла вовсе. В перерыве между страстными объятьями, тяжело дыша, Саадат сказала себе: «Определенно, восемьдесят восьмой не хуже. Трудно сравнивать, потому что всё совершенно иначе – но нет, ни в коем случае не хуже».

Потом всё началось снова, и она уже не вспоминала, не сравнивала, не думала. Способность рассуждать, кажется, впервые в жизни на время улетучившаяся, вернулась нескоро.

Восемьдесят восьмой к этому времени уже уснул. Саадат, наоборот, словно бы проснулась. Она поглаживала возлюбленного (его голова лежала у нее на груди) по щекотной макушке и убеждала саму себя, что в данном случае соблюдать железный закон одного-единственного свидания необязательно. Ведь здесь с самого начала всё не по правилам.

Долго себя уговаривать не пришлось.

Зафар бдил на своем посту: подглядывал, подслушивал. По знаку госпожи (палец описал восходящую спираль в воздухе) раздвинул на окнах занавески – в спальню заструился розовый свет зари.

«Ма…» – промычал спящий, беспокойно задвигавшись.

Уж не «Эмма» ли?