Чёрный город - Борис Акунин (2012)

Арташесов был там же, где Эраст Петрович оставил его полчаса назад, но теперь промышленник беседовал не с мусульманскими магнатами, а с какой-то восточной парой. Лицо дамы почти полностью закрывала черная кисея; скромно опущенные глаза подрагивали великолепными ресницами, брови тоже были на диво хороши. «Зато нос, наверное, как у Гаджи-аги или Месропа Карапетовича. Потому и прячет, – подумал Фандорин. – Во всяком случае, так сказал бы Маса».

На шаг позади полукрасавицы стоял очень представительный брюнет с лихо закрученными усами. Участия в разговоре он не принимал, а все больше любовался своими рубиновыми запонками.

Разговор шел на русском, который, очевидно, служил в Баку языком общения между многочисленными народностями, населяющими приморский город.

– …Ай, нехорошо, дорогая Саадат-ханум, – корил женщину за что-то хозяин. – У них пролетарская солидарность, а у нас должна быть капиталистическая. Если вы уступите рабочим – какой пример другим подадите? Некрасиво сделаете, всех нас подведете.

– Что я могу, бедная вдова? – Саадат-ханум вся поникла. – Я всего лишь слушаю советов моего дорогого друга и защитника Гурам-бека.

Ее спутник поправил манжеты, насупил мохнатые брови, кивнул. Не обращая на него внимания, Арташесов снова обратился к вдове:

– Саадат-ханум, я поговорю с остальными, но вы сами знаете, что это никому не понравится.

– А бакинская рыцарственность? – воскликнула дама, в ее прекрасных глазах заблестели слезы. – А жалость к несчастной, которая вынуждена тащить тяжкую ношу на своих слабых плечах?

По-русски она говорила очень хорошо, гораздо чище, чем Месроп Карапетович.

– Э, когда речь заходит о нефти, у нас с рыцарственностью не очень, – сказал тот и веско прибавил. – Подумайте хорошенько, советую как друг.

– Хорошо… – упавшим голосом молвила Саадат-ханум. – Мой дорогой Гурам-бек, отведите меня куда-нибудь, где можно сесть. Голова кружится…

Они отошли. Наконец можно было откланяться.

Но это оказалось не так-то непросто. Услышав, что гость собирается уезжать, Арташесов пришел в ужас.

– Драгоценный мой, вы чем-то оскорблены? – спросил он в панике – похоже, неподдельной. – Если на глупые слова молодого Мусы Джабарова, я заставлю его извиниться! Если же на… – Он не договорил, но взгляд, устремленный на племянника, который по-прежнему маячил подле блистательной Клары, был красноречив. – У нас, если гость так быстро уходит, это плохой знак для хозяина!

– Чтобы меня оскорбить, требуются более сильные с-средства, – попробовал успокоить его Эраст Петрович. – А госпожу Лунную я оставляю обожателям на растерзание безо всякого сожаления и даже интереса.

Но Месроп Карапетович не унимался:

– Все заметят, что вы уехали без супруги. И многие из тех, кто особенно усердно за нею ухаживал, могут испугаться. Дорогой, вы не знаете бакинцев. Когда они сильно пугаются – ой, это опасно.

– Ничего, я рискну.

– Оставайтесь хотя бы до полуночи. Скоро зайдет солнце. Отсюда, из глубины, будут видны звезды. Всё небо как персидский ковер! Ай, красиво! – Арташесов воздел свои кишмишные глазки вверх. – А потом все пойдут в дом на банкет. Осетры, фаршированные омарами! Омары, фаршированные бискайскими креветками! Бискайские креветки, фаршированные икрой!

– А чем фарширована икра? – спросил Фандорин.

Минут десять продолжалось это препирательство. Мысленно Эраст Петрович проклял свою учтивость – нужно было уйти по-английски.

Наконец все-таки распрощались.

По пути к лифту, на краю бассейна, дорогу Фандорину преградил главный ассасин из киногруппы. Он успел здорово набраться в буфете, рог с вином покачивался в нетвердой руке.

– А-а, старый муж, грозный муж… – заплетающимся языком пробормотал актер, икнул. – Ик. Вы плохо видите сквозь ваши очки…

На этой фазе опьянения человеку обычно хочется скандала, поэтому Эраст Петрович ответил очень вежливо: