Чёрный город - Борис Акунин (2012)

– Помолчите-ка! – прикрикнул на бедную мать Эраст Петрович. Истерику нужно прерывать в самом начале. – Мы освободим вашего сына сегодня же.

И рассказал про Катер-клуб.

– Откуда узнал? – с подозрением спросил Гасым. – Я не знаю, а ты узнал. Откуда? И трехногий ишак откуда взял?

Он ткнул пальцем за окно – вероятно, имея в виду мотоцикл.

– Откуда надо, – коротко ответил Фандорин на оба вопроса сразу.

Кажется, гочи не был знаком с этой идиомой. Он задумался. Деловито спросил:

– План на бумажка уже писал?

– Не было времени. Действовать будем просто. Приедем под видом прожигателей жизни. Сезон, не сезон – нам п-плевать. Желаем ночью п-прокатиться на катере. Нас с тобой похитители никогда не видели, поэтому подозрений не возникнет. А дальше по обстановке.

– Хороший план, – одобрил Гасым. – Короткий.

– Плохой план, – отрезала Саадат. – Какие ночные катания без женщин? Это обязательно покажется подозрительным. Бандиты настороже. Я поеду с вами.

– Но вас-то они з-знают, – напомнил Фандорин. – Видели.

Валидбекова дернула уголком рта:

– Чадру мою они видели, а не меня. И Зафар нам тоже пригодится.

– Ха! – не выдержал гочи. – Чем пригодится?! Зачем пригодится?! Лысая морда, ты пистолет стрелять умеешь?

Евнух покачал головой. Выражение его лица не изменилось.

– А что умеешь?

Молча Зафар распахнул халат. В обхват поджарой безволосой груди, на широком поясе, были закреплены маленькие ножики, не меньше дюжины.

– Не в мебель и не в обои! – попросила Саадат.

Евнух жестом попросил Гасыма подбросить вверх папаху. Тот, презрительно скривившись, подкинул свою каракульчу к самой люстре. Зафар сделал три быстрых, почти сливающихся одно с другим движения. Шапка троекратно изменила траекторию падения и упала на ковер, пронзенная тремя узкими клинками.

– Вай, хороший евнух. – Гасым просунул в прорезь палец, поцокал языком. – Берем евнух. Не буду больше «лысая морда» говорить. Научишь ножик кидать?

Зафар неопределенно пожал плечами, что могло означать «там посмотрим», или «у такого неповоротливого медведя не получится», или что-нибудь еще. Черт знает, о чем на самом деле думает человек, не принадлежащий ни к мужскому, ни к женскому полу, подумал Фандорин.

– Всё это п-прекрасно, но у мотоцикла только три сиденья.

Евнух снова пожал плечами – на сей раз то был вполне очевидный знак пренебрежения. «Ерунда какая» или «не твое собачье дело» – вот что означала жестикуляция.

Острые ощущения

Было двадцать минут одиннадцатого, когда, чихая дымом, из города на Биби-Эйбатскую дорогу выехал трехколесный мотоциклет. На утлом транспортном средстве восседала компания, которая в любом другом месте показалась бы диковинной. Управлял вертлявым аппаратом пестро одетый господин (клетчатый кургузый пиджачок, звездчатый жилет, канотье с красной лентой), сзади к нему льнула дамочка в чем-то розово-алом с блестками, а в коляске, еле втиснувшись, трясся зверообразный детина в папахе и черкеске. Но всякий бакинец эту шараду разгадал бы без труда. Денежный человек едет проветриться в сопровождении гризетки – хотят устроить пикник при луне или просто покататься с ветерком, а поскольку это Баку, взяли с собой телохранителя.

Наряд прожигателя жизни и профессиональной кокотки был приобретен на Ольгинской, в магазине «О-бон марше», открытом допоздна. Покупки происходили так: впереди шел Фандорин, за ним мелкими шажками – восточная женщина в чадре, которая время от времени шепотом говорила: «Вон то платье… Вон ту ужасную шляпку… Теперь поворачиваем в чулочный отдел…». Подобным манером Эраст Петрович сначала экипировал спутницу, а потом накупил столь же вульгарной дряни (после операции – немедленно на помойку!) для своего персонажа.

– Сто шестьдесят пять, – сказала Валидбекова, когда обход магазина был закончен.

– В каком с-смысле?