Последняя рукопись - Франк Тилье (2019)

– Я помню тот процесс, ту совершенно особенную, давящую атмосферу «за закрытыми дверями» в зале судебного заседания… Грегори Джордано был хорошим полицейским, обладавшим необходимыми навыками, он добивался значительных результатов, решал множество важных задач. Первые доказанные факты, в которых он обвинялся, были десятилетней давности. Суд констатировал, что Джордано широко использовал свое положение: фелляции, бесплатный вход, развратные вечеринки – а взамен закрывал глаза на кое-какую противозаконную деятельность. В течение долгих лет соприкасаясь с подонками общества, он воспользовался расследованиями, чтобы составить себе солидный список адресов. Он был знаком со всеми сетями, с каждой труженицей панели, был вхож в любое запретное место.

Большим и указательным пальцем психиатр помассировал покрасневшие глаза.

– …Суд выявил особый рост его пагубных влечений в две тысячи восьмом году. Его сексуальные отношения становились все более беспорядочными и безудержными, в нем словно пробудилось какое-то животное, которое настороженно ждет и вырывается наружу, когда он оказывается один среди лионских проституток. В то же время он нормально живет с женой и дочерью. Они бывают на людях, у них есть друзья. Разумеется, мадам Джордано – хотя в их семье не все гладко – совершенно не подозревает о том, чем он занимается. Он ведет настоящую двойную жизнь… Сложно жить с полицейским, который работает в такой темной области и никогда ничего не рассказывает…

Доктор со спокойной тщательностью протер стекла очков и вновь водрузил их на переносицу.

– …Положение Джордано окончательно ухудшилось через год, когда между Лионом и Греноблем появилась новая сеть по продаже девушек из Восточной Европы. В этот период чета Джордано разводится – жене надоело его постоянное отсутствие, его молчание. Она добивается права на опеку над дочерью, что почти приводит отца к помешательству… Во время одной «операции» он подцепляет молоденькую проститутку – лет восемнадцати, не больше, забитую, слабую, напуганную…

Лин внимательно слушала, положив руку с пистолетом на колени.

– …Джордано совершал над ней действия, которые при согласных отношениях назвали бы садомазохизмом, но в данном контексте являлись актами унижения, изнасилования и жестокости. Следствие доказало, что ему нравилось не только испытывать, но и причинять боль. Это длилось больше года и продолжалось бы еще долго, если бы Джордано не застали на месте преступления в одном горном отеле во время операции полиции Шамбери по захвату и ликвидации преступной сети.

К горлу Лин подкатывала тошнота. Джордано предпочел не рассказывать ей об этих мерзостях. Даже в наручниках, в жалком состоянии, ему удалось обвести ее вокруг пальца.

– И… каков вердикт?

– Нас было трое, психиатров, привлеченных для экспертизы. Нам поручили определить психологическое состояние Джордано, который начиная с того дня, когда его арестовали, делал все, чтобы заставить суд поверить, что он пребывает в тяжелейшем психическом упадке, что развод и работа в полиции его доконали, что и он тоже всего лишь жертва. Действительно, в то время он принимал антидепрессанты – это доказали токсикологические анализы. И все же, действительно ли он был подавлен? Оба моих коллеги полагали, что да. Я же был не согласен с их мнением. Однако большинство всегда право…

Бартоломеус все еще ощущал горечь своего поражения. Это читалось в его выражениях, во взгляде.