Последняя рукопись - Франк Тилье (2019)

Когда Жюлиан произнес ее псевдоним, Лин почувствовала, что смутилась, хотя не могла бы объяснить почему. То ли муж произнес его как-то по-другому, то ли ей показалось, будто он присматривается к ней, словно хочет что-то угадать. Так бывает с новым романом: месяцами ждешь его выхода, наконец получаешь и спешишь впиться глазами в его строки. Лин попыталась скрыть свое смятение.

– Можно и так сказать.

– А с чего это вдруг? Я имею в виду… Как тебе пришла в голову мысль взять мужской псевдоним? И писать такие зловещие истории?

Лин никогда не могла ни ответить на этот вопрос, ни проникнуть в тайны творчества. Она была учительницей, как до нее учителями были ее родители. В детстве она не поджигала мухам крылышки, а в юности не увлекалась фильмами ужасов. Да, она прочла много детективных романов, но это не могло объяснить чернуху ее стиля. Лин резко сменила тему:

– Я говорила с доктором. Сегодня он высказывается более обнадеживающе. Другие твои виды памяти, навыки, автоматические движения не пострадали. Повреждений мозга врачи не заметили… Похоже, сегодня утром у тебя уже было какое-то просветление?

– Логопед по одному давал мне разные фрукты. И среди них был банан. Это длилось всего какую-то долю секунды, но я увидел себя в голубых шортах на банановой плантации. И тебя рядом со мной. Это возможно?

Напрасно Лин напрягала память, ей ничего не пришло в голову. Но она утвердительно кивнула.

– Самые старые воспоминания наиболее устойчивые. Именно они первыми вернутся к тебе.

– Надеюсь. Расскажи мне о нас все. Где мы живем, кто я, про свою работу, про мою. Куда еще мы ездили? Есть ли у нас дети? Скажи, у нас большие дети? На фотографии, которую ты мне показывала вчера, наша дочь, я полагаю? Где она?

Лин испытала острую потребность прижаться к нему, уткнуться лицом в его плечо. Когда он отстранился от нее, она плакала. Он поймал пальцами слезинку, погладил Лин по щеке. Проявления нежности – этого давно уже не было.

– Что случилось?

– Прости, мне так странно… Ну, что ты потерял память… И ничего не знаешь о нас. Твои незначительные жесты, твои взгляды. Как будто все остановилось, время повернулось вспять, и мы начали нашу историю сначала.

Он помахал книгой:

– Как в твоем романе «Последняя рукопись». Истории возобновляются, но никогда не заканчиваются. – Он улыбнулся. – Доктор сказал, что большинство пациентов, потерявших память, испытывает страх. А я нет. Потому что ты здесь.

– Так вот, чтобы ответить на твой вопрос, да, у нас есть дочь, она…

Врач порекомендовал не совершать психологического насилия над Жюлианом. Система, находящаяся в его черепной коробке была хрупкой, называй ее памятью или психикой. Действовать надо осторожно. Лин вынула из бумажника фотографию и показала мужу:

– Это Сара. Она учится при университетской клинике Сен-Люк в Бельгии. Ее фишка – фотографии, она это обожает, постоянно делает снимки, ты потом посмотришь! Я… я не говорила ей, что на тебя напали. Пока нет. Она… у нее сейчас много зачетов, и… я не хотела волновать девочку.

Жюлиан прикоснулся к глянцевой бумаге. Ложь была пыткой для Лин, она с трудом сдержалась, чтобы не выложить ему разом всю правду. Что может быть хуже, чем лгать о своем умершем ребенке?

Муж внимательно посмотрел на нее:

– Она так на тебя похожа.

– Она похожа на нас обоих.

– Можешь оставить мне эту карточку? Вдруг это поможет вспомнить.

– Я дам тебе другую. Эту я всегда храню при себе.

Жюлиан кивнул и вернул ей снимок. Теперь он смотрел на нее тяжелым взглядом.

– То, что со мной случилось… это нападение… Были ли какие-то причины? Может, вокруг нас происходит что-то опасное? Утром меня навестил сыщик…

– …Колен Бершерон.