Каждому своё 4 - Сергей Тармашев (2019)

У входа в подуровень медотсека дежурил десяток солдат ВБР в скафандрах, экзокорсетах и с оружием. Внутрь никого не пускали, и спустя минуту Антон понял почему. Военная хунта, спасшаяся с первого уровня, переселилась в медицинский подуровень. Носилки катили мимо расположившихся прямо на полу солдат, вдоль стены было уложено оружие и какое-то снаряжение. Несмотря на внезапность заражения, хунта уходила с первого уровня организованно. Скорее всего, после мятежа террористов военные не доверяли никому и держали все необходимое под рукой в своих суперлюксах, как когда-то сделал асоциальный брутал Порфирьев.

Люк в медотсек был закрыт, у охраняющих его «снежинок» появились дыхательные аппараты и служебные карабины. При приближении носилок обесцвеченные маньячки сначала что-то там запросили по рации, лишь только потом открыли вход. Антона вкатили внутрь, и он увидел приемный покой, превратившийся в резиденцию военной хунты. Овечкин не сразу узнал облаченного в скафандр Брилёва. Полковник скользнул хмурым взглядом по окровавленному бинту в сжимающей нос руке давящегося кровью Овечкина и перевел его на Абрека:

– Он при смерти?

– Вроде нет, – ответил головорез. – Кровотечения не было, Варяг дал ему нашатыря, он вдохнул и потекло. Хрен знает, что это значит! Но на ногах кое-как стоит…

Дальнейшего Антон не слышал. Его доставили в операционную, и над ним склонилась Снегирёва с диагностом в руках.

– В четвертый биорегенератор! – произнесла она через десять секунд, выпрямляясь. – Как только оттуда извлекут умершего! Он заражен, медлить нельзя!

– Инга… – в ужасе прогнусавил Овечкин. – Что со мной?! Я заражен? Я умру?!

– Не знаю, – Снегирёва устремилась к панели управления биорегенератором. – Я не вирусолог, я не понимаю, что это, но попытаюсь тебя спасти! Терминальная стадия еще не началась, у тебя есть шансы!

Антон в ужасе смотрел, как с ложа предназначенного для него биорегенератора охранники снимают синюшно-бледный труп последнего из мегамозгов Миронова. Пока одна из практиканток помогала Овечкину раздеться, другая наскоро обработала освободившееся от покойника ложе, Антона поместили туда прямо с кровотечением из носа, и биорегенератор втянул в себя пациента, погружая в медикаментозный сон.

Очнулся он от знакомого ощущения озноба, неожиданно оказавшегося очень сильным. Тело затрясло от холода, зубы застучали, но открыть глаза удалось не сразу. Опухшие воспаленные веки были словно чугунными, и попытки разлепить их отзывались болью в затылке. Антон с болезненной гримасой коснулся саднящих болью век. Мышцы сокращались с усилием, словно он лежал в каком-нибудь бассейне внутри водной толщи, но глаза наконец-то открылись. Оказалось, что его уже переложили с ложа биорегенератора на носилки и готовятся везти в стационар. Вместо практиканток этим занимались двое солдат ВБР в скафандрах и штурмовых комплектах. Стоящую рядом Снегирёву, тоже облаченную в скафандр, Овечкин узнал не сразу, лишь после того, как мутное головокружение превратилось в просто головокружение, он разглядел лицо и диагност в ее руках.

– Мне х… хол… лодно, – едва выговорил Антон. – Нужно ж… жароп… понижающее…

– Сбивать температуру нельзя, – голос Снегирёвой через гермошлем звучал глухо и отстраненно, словно врач давно уже поставил крест на смертельно больном пациенте. – Все, кому я сбивала температуру, умерли сразу же. Температура замедляет переход бактерии в терминальную стадию. Придется терпеть. Постарайся уснуть сам. Если не сможешь, я дам тебе снотворное.