Каждому своё 4 - Сергей Тармашев (2019)

– Пока отбой! – язвительно прорычал мизантроп, и Антон понял, что Порфирьев находится уже где-то не рядом. Луч нашлемного фонаря вместо расплывчатого здоровенного бугая упирался в пыльную темноту, бросая мутные отсветы на покрытые глубокими трещинами грязные бетонные стены. От схлынувшего нервного напряжения в легких опять запершило, и Овечкин закашлялся.

Дальше гнобить Антона Порфирьев не стал, и экспедиция принялась грузиться на транспорт. Подниматься по тросу с одной рукой Овечкин не мог, и его вытянули через пролом на грузовой подвеске от контейнера со спецпалаткой. На поверхности Антона подхватили солдаты в экзокорсетах и аккуратно поставили на ноги. Действовали они осторожно, но от Антона не укрылись их насмешливые взгляды. Не приходилось сомневаться, что младшим дуболомам понравилось, как старший дуболом унизил гражданского.

Издеваться над Инженером солдаты не решились, но, видимо, им очень хотелось продемонстрировать свою значимость хотя бы кому-нибудь, и они отыгрались на пленном. Бедолагу поднимали из пролома последним и подвесную систему для него готовили демонстративно долго. Не приходилось сомневаться, что несчастный изрядно перенервничал, оставаясь один, под землей, в кромешной тьме и со связанными руками. Итогом всего этого театра абсурда стало то, что колонна начала движение спустя сорок минут после начала цикла антирада, хотя обычно на это уходило двадцать. Едва отошли от места стоянки на пару километров, начался сильный буран. Пришлось еще двадцать минут медленно ползти против ветра в обратную сторону. За иллюминаторами царило сплошное месиво из бурлящей черной снежной грязи, видимость ограничивалась ровно самим иллюминатором, и Антон искренне надеялся, что колонна не окажется над входом в уничтоженный бункер и не рухнет под землю.

Когда буран внезапно прекратился, и колонна продолжила движение, было уже три тридцать ночи сто одиннадцатых суток после катастрофы и до следующей интоксикации оставалось шесть с половиной часов. Если бы не кашель, то Антон счел бы ситуацию достаточно удачной: ему не пришлось рисковать жизнью ни спускаясь в уничтоженный бункер, ни занимаясь погрузкой в Росрезерве, в который в любую минуту могли ворваться роботы или конкуренты. Да, продовольствие оказалось в чужих руках, но теперь это не его проблема. Пусть силовики договариваются друг с другом сами, тем более что сделать это несложно, учитывая, что конфронтация началась из-за роботов. Как в этой ситуации поведет себя Брилёв, конечно, большой вопрос, но больше Антона заботило главное: в лице пленного у него появился шанс избавиться от экспедиций.

Он даже хотел поговорить с пленником и подробно все ему объяснить, но лейтенант не позволил Овечкину сделать это. Пленного посадили в вездеход, чем усилили и без того жуткую давку, и Хам бдительно следил, чтобы несчастный ни с кем не общался и ничего не слышал. Ему даже рацию переключили только на аварийную частоту и запретили касаться настроек. Бедняга всю дорогу сидел в неудобной позе, стиснутый с двух сторон солдатами в экзокорсетах, и прислушивался к скудным разговорам, иногда возникающим среди грузчиков. От монотонной езды Антона начало клонить в сон, и неожиданная остановка застала его врасплох.

– Что случилось? – он бросил взгляд на хронометр. Они ехали всего час. Может, Порфирьев опять налетел на какое-нибудь препятствие… – Почему мы остановились?

– Всем соблюдать радиомолчание! – вместо ответа зарычал капитан сквозь треск помех. – Мы в полукилометре от противника! Гражданским в эфир без команды не выходить! Военным переключиться на защищенный канал!

В первую секунду Антон сильно испугался, решив, что где-то поблизости находятся роботы-убийцы. Но Порфирьев вылез из кабины, втиснулся в забитый людьми пассажирский отсек, и ситуация прояснилась.