Турецкий гамбит - Борис Акунин (2000)

– А если Маклафлин вообще не отыщется?

– Уж поверьте моему чутью, милая, – вздохнул генерал. – С этим джентльменом мы еще непременно встретимся.

Глава двенадцатая,

в которой события принимают неожиданный оборот

«Петербургские ведомости»,

8(20) января 1878 г.

ТУРКИ ПРОСЯТ МИРА!

После Капитуляции Вессель-паши, после взятия Филиппополя и сдачи древнего Адрианополя, распахнувшего вчера ворота перед казаками Белого Генерала, участь войны окончательно решилась, и сегодня утром в расположение наших доблестных войск прибыл поезд с турецкими парламентерами. Состав задержан в Адрианополе, а паши переправлены в штаб главнокомандующего, квартирующего в местечке Германлы. Когда глава турецкой делегации 76-летний Намык-паша ознакомился с предварительными условиями мира, то в отчаянии воскликнул: «Votre arm. Je est victorieuse, votre ambition est satisfaite et la Turkic est d'Jtruite![18]»

Что ж, скажем мы, туда ей, Турции, и дорога.

Так толком и не попрощались. На крыльце «походного дворца» Варю подхватил Соболев, околдовал магнетизмом славы и успеха, увез в свой штаб праздновать победу. Эрасту Петровичу она едва успела кивнуть, а наутро его в лагере уже не было. Денщик Трифон сказал: «Уехали. Через месяц заходите».

Но месяц прошел, а титулярного советника все не было. Видимо, найти Маклафлина в Англии оказалось не так-то просто.

Не то чтобы Варя скучала – наоборот. Как снялись с плевненского лагеря, жизнь стала увлекательной. Что ни день – переезды, новые города, умопомрачительные горные пейзажи и бесконечные торжества по поводу чуть ли не ежедневных викторий. Штаб верховного переехал сначала в Казанлык, за Балканский хребет, потом еще южнее, в Германлы. Тут и зимы-то никакой не было. Деревья стояли зеленые, снег виднелся только на вершинах дальних гор.

Без Фандорина заняться было нечем. Варя по-прежнему числилась при штабе, исправно получила жалованье и за декабрь, и за январь, плюс походные, плюс наградные к Рождеству. Денег накопилось изрядно, а тратить не на что. Хотела раз в Софии купить очаровательный медный светильник (ну точь-в-точь лампа Аладдина) – какое там. Эвре и Гриднев сцепились чуть не до драки – кто преподнесет Варе безделушку. Пришлось уступить.

Да, о Гридневе. Восемнадцатилетнего прапорщика к Варе приставил Соболев. Герой Плевны и Шейнова был денно и нощно занят ратными трудами, но про Варю не забывал. Когда удавалось вырваться в штаб, непременно заглядывал, присылал гигантские букеты, приглашал на праздники (Новый Год вот дважды встречали – по западному стилю и по-русски). Но и этого настырному Мишелю было мало. Откомандировал в Варино распоряжение одного из своих ординарцев – «для помощи в дороге и защиты». Прапорщик сначала дулся и смотрел на начальство в юбке волчонком, но довольно быстро приручился и, кажется, даже проникся романтическими чувствами. Смешно, но лестно. Гриднев был некрасив (красивого стратег Соболев не прислал бы), но мил и по-щенячьи пылок. Рядом с ним двадцатидвухлетняя Варя чувствовала себя женщиной взрослой и бывалой.

Положение у нее было довольно странное. В штабе ее, судя по всему, считали Соболевской любовницей. Поскольку отношение к Белому Генералу было восторженно-всепрощающее, никто Варю не осуждал. Напротив, частица Соболевского сияния как бы распространялась и на нее. Пожалуй, многие офицеры даже возмутились бы, узнав, что она смеет отказывать преславному Ахиллесу во взаимности и хранит верность какому-то жалкому шифровальщику.