Моя последняя ложь - Райли Сейгер (2019)

– А как иначе? Пусть кровати будут свободными. Твои друзья вернутся с минуты на минуту.

Я представила, как Вивиан, Натали и Эллисон открывают дверь и заваливаются внутрь, грязные, усталые, но живые. «Мы потерялись, – сказала бы Вивиан. – Потому что Эллисон не умеет пользоваться компасом». Эта мысль меня успокоила, и я посмотрела на дверь, ожидая, что все так и будет. Но она не открылась, и я снова принялась плакать.

– Ну-ка перестань, – сказала Френни, придвинувшись ко мне. – Не надо больше плакать, Эмма.

– Их нет уже так долго.

– Я знаю, но мы не можем терять надежду. Никогда.

Она гладила меня по спине, нежно и успокаивающе, пока я не утихомирилась. Я стала вспоминать, делала ли так моя мать, когда я болела или расстраивалась. Я решила, что нет, поэтому от прикосновения Френни мне стало еще лучше.

– Эмма, мне нужно кое-что знать, – сказала она почти шепотом. – Ты же не думаешь, что Тео навредил девочкам?

Я промолчала от страха. Я не могла тогда забрать свои слова обратно. Да, Тео попал в беду. Но я знала, что окажусь на его месте, если признаюсь во лжи.

И расскажу, что не пустила Вивиан, Натали и Эллисон внутрь.

И признаюсь, что мы поругались до их ухода.

Сколько лжи! Каждая из них висела на мне камнем, и я едва могла дышать. У меня было два варианта. Признаться и освободиться или взять на себя еще одну и надеяться, что привыкну к этой ноше.

– Эмма? – настойчиво позвала Френни. – Ты так думаешь?

Я промолчала.

– Все ясно.

Френни убрала руку, но я успела почувствовать легкую дрожь в ее пальцах. Они прошлись по моей спине – и исчезли. А вместе с ними и Френни. Она не сказала ни слова. Я провела всю ночь в одиночестве, лежа на нижней койке и думая о том, каким чудовищем стала.

С утра в дверь «Кизила» постучала Лотти. Она сказала, что за мной приехали родители и мы можем отправляться домой. Я так и не уснула, поэтому вещи уже давно были собраны. Содержимое ящика из карии было переложено в чемодан еще на рассвете.

Я вынесла его из коттеджа. Лагерь превратился в настоящий город-призрак. В коттеджах было тихо и темно. Пугающую тишину прерывал только звук мотора «Вольво» моих родителей, стоявшего у столовой. Мать вылезла из машины и открыла багажник, а потом смущенно улыбнулась Лотти. Будто меня забирали домой, потому что я описалась в спальнике.

– Френни передает извинения, она не может попрощаться, – сказала Лотти, делая вид, что это правда. – Она желает тебе хорошей поездки домой.

Вдалеке распахнулась парадная дверь Особняка. На улицу в сопровождении двух полицейских вышел Тео. Они твердо держали его за руки. Было понятно, что его выводят силой. Я тупо стояла у машины и смотрела, как они ведут его в здание ремесел и искусств. Вероятно, для очередного допроса. Тео увидел меня и посмотрел умоляюще, словно прося вмешаться.

Это была последняя возможность признаться.

Я села на заднее сиденье «Вольво» и сказала:

– Папа, пожалуйста. Поедем.

Отец подчинился. Дверь Особняка снова распахнулась, и на улицу выбежал заплаканный Чет. Он несся так быстро, что я не различала его ног. Чет бежал к зданию ремесел и искусств и звал Тео. Лотти поспешила к нему наперерез и уволокла его в Особняк, махнув рукой отцу, чтобы мы поскорее уезжали.

Я продолжила смотреть, развернувшись на сиденье, на Лотти, Чета и тихий лагерь, пока все это не растворилась за поворотом.

32

Когда Бекка уходит, я остаюсь лежать на койке с плюшевым мишкой Кристал в руках. Я пытаюсь придумать, что делать с Лотти. Естественно, нужно кому-то рассказать. Но у меня мало вариантов. Флинн не верит мне. Я не верю Френни. И даже Тео вряд ли на моей стороне, ведь Лотти была с ним на протяжении десятилетий.