Моя последняя ложь - Райли Сейгер (2019)

Я делаю глубокий вдох и погружаюсь на глубину. Бесцветное небо покачивается, и мои открытые глаза заливает вода, искажая зрение. Я иду вниз, туда, где никто меня не найдет, – даже Вивиан.

Под водой я провожу две минуты. Мои легкие горят огнем, а руки и ноги безотчетно подергиваются, стремясь на поверхность. Я всплываю – и тут же чувствую, что кто-то за мной наблюдает. Мышцы сжимаются. Я готовлюсь к появлению Вивиан.

На берегу кто-то сидит у самой воды и действительно за мной наблюдает. К счастью, это не Вивиан. И даже не Бекка.

На кусочке травы, где два дня назад мы болтали с Беккой, устроилась Френни. Она одета в ночную рубашку, а на плечах у нее – покрывало навахо. Она машет мне рукой, а я плыву к берегу.

– Ты ранняя пташка, – говорит она. – Я думала, что кроме меня таких нет.

Я молчу. Вытираюсь полотенцем, надеваю халат и солнечные очки. Френни кажется радостной, но я не особенно счастлива ее видеть. Вивиан стоит у меня перед глазами, и я помню ее дневник.

Я близка к тому, чтобы найти ее темный грязный секрет.

Я не доверяю Френни. Причин тому море. Вивиан написала эту строку в своем блокноте. У входа в «Кизил» висит камера. Френни ни слова не сказала, когда Минди обвинила меня в том, что я испортила собственную дверь. Я думаю, не уйти ли мне, и Френни говорит:

– Я знаю, что ты расстроена по поводу вчерашнего. И не без повода, конечно. Но я надеюсь, это не помешает тебе составить компанию одинокой старой женщине.

Она хлопает рукой по траве рядом с собой. У меня сжимается сердце. Я думаю, что смогу простить и камеру, и отсутствие поддержки. Что до Вивиан… она же могла солгать насчет секретов? Драматизировать ради драмы – ее сильная сторона. Возможно, весь дневник состоит из сплошной лжи.

Я иду на компромисс, мирю подозрительный ум и слабое сердце. Я сажусь рядом с Френни, но не вступаю в разговор. Это лучшее, на что я способна.

Френни, видимо, чувствует мои неписаные правила и не спрашивает, почему я так рано встала. Она просто начинает беседу.

– Должна сказать, Эмма, что завидую тому, что ты можешь плавать. В юности я почти не вылезала из этого озера. Никто не смог бы вытащить меня из воды. Я плескалась от рассвета до заката. Сейчас, конечно, я таким не занимаюсь. С момента смерти Дугласа.

Ей не нужно вдаваться в детали. Понятно, что она говорит о своем муже, Дугласе Уайте. Он был намного старше ее и умер за много лет до усыновления Тео и Чета. В мою голову лезут очередные строки из дневника Вивиан.

Вам не кажется, что чувак, почти попавший на Олимпиаду, не должен тонуть?

Я отбрасываю их в сторону, а Френни продолжает:

– Я больше не плаваю, но я смотрю на других, – говорит она. – Я не внутри озера. Я снаружи. Вижу все, что происходит вокруг. И это другая точка зрения. Вот, например, сегодня я наблюдаю за ним.

Френни откидывается и опирается на одну руку. Другой она показывается на птицу, лениво кружащую над гладью воды.

– Похож на скопу. Мне кажется, он видит что-то в воде и хочет это что-то поймать. Однажды, много лет назад, два сапсана свили гнездо прямо у окна нашей гостиной в Харрисе. Чет тогда был мальчишкой. Он часами туда пялился. Ждал, когда появятся птенцы. И вскоре дождался. Три птенца. Три маленьких крякающих комочка пуха. Чет чуть с ума не сошел от радости. Как будто это были его птенцы. Но счастье было недолгим. Природа разочаровывает столь же быстро, как и приводит в транс. Этот случай не стал исключением.

Скопа вдруг резко ныряет к озеру и, широко расправив крылья, разрезает поверхность воды лапами. И вновь поднимается в воздух. В ее когтях трепещет и вертится рыба. Она не может спастись. Скопа улетает на дальний берег, чтобы спокойно поесть.

– Почему вы открыли лагерь? – выпаливаю я неожиданно для самой себя.

Но Френни готова к чему-то подобному. Она делает паузу и вдох, а потом отвечает: