Бешеный прапорщик - Дмитрий Зурков, Игорь Черепнев (2017)

– Если бы не ее помощь, был бы не один раненый, а больше. Там, в охотничьем домике, она нам очень помогла.

– Все равно не понимаю причину, по которой вы за нее хлопочете.

– Во-первых, у нее всей родни – тот самый дядька с семьей, да и те остались под немцем. Если мы сейчас ее кинем, девчонке остается два варианта – либо в бордель, либо на паперть христарадничать. А во-вторых, один из бойцов, Федор, к ней неровно дышит.

– И что с того? Денис Анатольевич, вы же все-таки не сваха, а офицер.

– Он обладает огромной физической силой, прошел подготовку, умеет убивать даже без оружия, голыми руками. После смерти брата замкнулся, ожесточился. Представляете, что будет, если слетит с катушек?.. А тут Ганну увидел, вроде сердцем оттаивать начал… К тому же она была у графа кухаркой. При группе ее оставить, пусть занялась бы кухонными и прочими бытовыми делами.

– И ваши орлы будут питаться лучше, чем начальство? – Валерий Антонович уже улыбается. – Шучу. А вообще, есть у меня к вам разговор серьезный. Но, чуть позже, когда окончательно буду к нему готов. И вы поспокойней будете. А то, как гимназист, на сиденье от нетерпения ерзаете. Скоро уже прибудем, потерпите…

Глава 41

Уже в городе соображаю, что надо бы не с пустыми руками заявиться в гости. Заворачиваем к Лейбе в кондитерскую. И тут же нарываюсь на приключение. Залетаю в зал и наблюдаю картину маслом. Несколько посетителей за столиками с интересом наблюдают представление «Воспитание нижних чинов офицерами русской армии». Возле прилавка стоит солдат, напротив него – корнет, судя по погонам, и одновременно – придурок, судя по выражению мордочки. А она довольно живописная. Представьте себе мелкого приказчика в стиле «Чего изволите-с?». Пухлые щечки, губки бантиком, усики колечками закручены, глазки вот-вот из орбит вылезут. Рядом с ним обретается мамзелька. Не мадемуазель, не барышня, а именно – мамзелька. Стоит себе с видом очень оскорбленной невинности и с интересом ждет, что же будет дальше. А дальше недоразумение в корнетских погонах размахивается и отвешивает солдату хорошую оплеуху. Да еще и орет при этом:

– М-мерз-завец!!! Вон отсюда!!! С-скотина!!! Здесь нижним чинам не положено!!! Оставил кулек и пошел, стервец!!!

Вот это уже интересней. То, что солдатам запрещено бывать в заведениях, где продают спиртное, – это я знаю. Только у Лейбы из спиртного – максимум рюмка ликера к кофе, и простому солдату это – не по карману. И без интереса.

Так, б… Стоять!!! От удара с солдатской головы слетает фуражка, голова мотается в сторону, и я узнаю… Петровича. Санитара из госпиталя, который меня гулять выводил после контузии. Ну, ни хрена себе! Вот это уже мне оч-чень не нравится!.. Не представляю, что же такого мог тот учинить, чтобы такой скандал вызвать.

Пока все это думаю, оказываюсь перед корнетом и перехватываю руку, занесенную для следующего удара. Тот, не ожидая подобного поворота событий, еще больше пучит глазенки. А вот не дам продолжить удовольствие. Петрович, он мне – не чужой. В голову приходит старый незабвенный «Эскадрон гусар летучих». Цитирую:

– Сударь, вы ударили моего боевого товарища! Извинитесь!

Немая сцена. Для всех. Петрович сзади меня, кряхтя, поднимает упавшую фуражку. Ступор прошел, корнет срывается на фальцет:

– Он не имеет права здесь быть! Быдло окопное!

А мы сейчас посмотрим, кто тут быдлом будет. Навечно! Включаю тумблер «Дур» в положение «Вкл».

– Что?! Вы кого, меня, фронтовика, быдлом окопным назвали?!

– …Не-нет!

– Повторяю! Извинитесь перед солдатом! Он ничего не нарушил!

– Он – хам! Сволочь! Скотина!

Так, меня этот громкоговоритель уже достал. Популярно объясняю этому… чуду в погонах, где, когда и перед кем он будет отрабатывать командный голос. Слова конца двадцатого века произнесены в лучшем стиле начала оного. Повторяю последний раз:

– Извинитесь!.. Нет? Хотите поединок?