Внук сотника - Евгений Красницкий (2016)

Утром ни о каком продолжении цирковых выступлений, разумеется, не могло быть и речи – руководство в полном составе дрыхло «после вчерашнего». Деда и хозяина никифоровские работники растащили по постелям далеко заполночь и совершенно никакими, а Немого пришлось оставить там, где он и уснул, в обнимку с опрокинутой лавкой. Что уж там ему представлялось в пьяных сновидениях, неизвестно, но отнять у него лавку не удалось, а тащить в постель вместе с мебелью, после недолгих размышлений, не стали.

Рассчитывать на ясность сознания и здравость суждений вчерашних сотрапезников, по вполне понятным причинам, в ближайшее время не приходилось, и заявившийся с утра Своята, уяснив обстановку, лишь печально вздохнул и поплелся куда-то по своим делам. Кузька, оклемавшийся после падения с лошади, настаивал на повторной экскурсии в торговые ряды, поскольку первую пропустил, и Мишка уже было согласился, но тут его тормознули во дворе сыновья Никифора.

– Слушай, Минька! Ну, с оружием ты здорово управляешься, а на кулачках со мной не побоишься?

Петька был почти на год старше, на голову выше ростом, и чувствовалось, что в уличных драках с городскими пацанами он поднаторел изрядно. Позорище, которое Мишка устроил двоюродным братьям в первый день, видимо, не давало ему покоя, да и прочие Мишкины «подвиги», служившие поводом как для постоянных обсуждений в семье, так и, само собой разумеется, для родительских попреков, просто требовали каким-то образом удовлетворить уязвленное самолюбие подростка.

– А может, как-нибудь обойдемся? – попытался решить дело миром Мишка.

– Испугался?

– Я у тебя в гостях, неприлично с хозяевами драться.

– А мы – шутейно, вон там, за сарайчиком, никто и не увидит.

– Если шутейно, то зачем же прятаться?

– Боишься? Так и говори!

Петька воинственно выпятил грудь и начал медленно надвигаться на Мишку.

«Не отвяжется, придурок, самоутвердиться ему надо, понимаешь. Ну, ладно, сам напросился».

– Хорошо, бей!

– Чего? – удивленно переспросил Петька.

Начало драки, как водится, требовало определенного ритуала: каких-нибудь вызывающих слов, толчков, сложного набора из жестов и мимики. Некий обязательный комплекс, предшествующий поединку, который человечество, с некоторыми изменениями, передавало из поколения в поколение еще с тех времен, когда «венец творения» был стадным животным и членораздельно разговаривать не умел. Был, разумеется, такой ритуал и у городских мальчишек, просто так перейти в «боевое» состояние Петька не мог. Мишка намеренно сбивал его с привычной поведенческой колеи, обрекая на поражение еще до нанесения первого удара.

– Бей, говорю, чего, как баба, языком треплешь?

– Это я – баба? Да сам ты деревенщина лапотная!

Петька, сам того, конечно, не подозревая, держался за ритуал мертвой хваткой.

– Бей, или я ударю! – упорствовал Мишка.

– Кто? Ты? Мозгляк, да я тебя…

Бум. На ногах Петька устоял, но ориентировку в пространстве на некоторое время утратил.

– Все, или еще хочешь? – вежливо поинтересовался Мишка.

– Нечестно! – вдруг заорал Пашка. – Нечестно, ты исподтишка…

– Тебе тоже дать? – Мишка даже не стал разворачиваться в сторону второго двоюродного брата, лишь скосил на него глаза.

Пашка, на всякий случай, отскочил немного назад, но не угомонился:

– Все равно – нечестно!

«Нет, без крепкой трепки не отстанут, дети, блин, что тут поделаешь? Петька вроде бы прочухался, ну-с: «Аве Цезарь! Моритури те салютант!»»