Внук сотника - Евгений Красницкий (2016)

– Юльку, говоришь, отпустила? – не отставал дед. – Сама, или Юлька отпросилась пса лечить?

– Не знаю, деда, без меня разговор был.

– А мать на что жаловалась? Где болело?

– Ни на что не жаловалось, наоборот, говорила, что полегчало, а потом сознание потеряла.

– Кхе… Ни на что не жаловалась… А Юльку выставила…

«Неужели знает? И как свекр должен относиться к беременности невестки, уже больше трех лет как вдовой? Нравы ЗДЕСЬ достаточно свободные. Досвадебная беременность не грех, а как бы и достоинство – свидетельство физического здоровья и плодовитости. Церковь, само собой, порицает, но здесь, если надо, на церковь кладут с прибором – не Испания, чай. Да и там инквизиция появится только лет через триста, наверно…

Блин, куда меня понесло? Испания, инквизиция… Если дед знает или догадывается, то… что? Не знаю, даже представить себе не могу его реакции. Но в селе не знают, это точно. Иначе давно бы судачили. Значит, не с кем-то местным. На ярмарку в этом году не ездили из-за эпидемии, купцы осенью по той же причине не приезжали. Нет, похоже, все-таки, кто-то свой, но конспирацию соблюли.

Юлька, будем надеяться, не протреплется, Настена, разумеется, будет молчать, дед, если знает – тоже. С этой стороны опасаться вроде бы нечего, только бы Настена мать откачала. А Юлька – Чифа».

– О чем задумался, Михайла-стрелок? – снова подал голос дед.

– Да я, деда, Юльке две шкуры пообещал. За лечение. И сказал, что мать ей шубу сошьет. Видал, в чем она ходит?

– Верно сказал, и сделал сегодня все верно. Хвалю!

«Опаньки! Вполне серьезно хвалит! Подобная дедова похвала дорогого стоит. Тем более, в таком деле, как стрелковый бой и спасение раненых. Как-никак, дед – сотник латной конницы. Если бы не в ополчении, а в княжеской дружине – должность боярская».

* * *

Да, дед был, еще совсем недавно, сотником кованой рати – главной ударной силы княжеского войска. Село Ратное носило такое название не зря. Около ста лет назад, повелением князя Ярослава Мудрого, сюда в глубинку, на границу бывших древлянских и дреговических земель, определили на жительство сотню княжеских воинов с семьями.

Князя Ярослава Киевского не зря прозвали «Мудрым». Этим мероприятием он убивал сразу нескольких зайцев. Во-первых, в припятской глухомани, где с большим трудом приживалось христианство, появлялось сразу более полутысячи православных, никакими родственными узами с местными язычниками не связанных. Во-вторых, недалеко от границы с Волынью появлялся достаточно сильный гарнизон, не просто несущий службу, а вынужденный защищать свои дома и семьи. В-третьих, киевская власть закреплялась на землях, до того принадлежавших ей, по большей части, чисто формально. До таких отдаленных мест руки у Киева по-настоящему не доходили. Можно назвать еще и в-четвертых, и в-пятых, и так далее. Мудр был Ярослав Киевский – не отнимешь.

С тех пор, по первому призыву князя киевского, а позже туровского, все способные носить оружие жители Ратного нацепляли на себя воинское железо и садились в седла. И во главе их почти десять лет стоял дед – Корней Агеич из рода Петра Лисовина – десятника четвертого десятка той, присланной сюда Ярославом Мудрым, сотни.

Так что дед если и не считался первым лицом в местной иерархии, то делил первенство со старостой. И должность его являлась вовсе не «шишкой на ровном месте». Село Ратное было богато и многолюдно, потому что по жалованной грамоте не платило никаких податей, рассчитываясь с князем за землю и привилегии воинской службой. Да и землю эту никто не мерил, как, впрочем, лесные, рыбные, бортные и прочие угодья, которыми пользовались жители Ратного. Пользовались по праву сильного, поскольку отвоевали эти угодья с оружием в руках у местных, поощряемых на сопротивление языческими волхвами.

Так и жила семья в почете и достатке, пока не наступила в ее жизни, как и в жизни многих других семей, черная полоса.