Луна цвета стали - Макс Глебов (2020)

Настроение командующего четвертым воздушным флотом люфтваффе портилось с каждой минутой. Проклятые аномальные помехи, регулярно накрывавшие в последнее время всю Европу, вновь сделали невозможным нормальное управление операцией, однако через полтора часа после ее начала какие-то сведения все же начали поступать.

Первые тревожные вести принес командир Ю-88, вернувшегося из разведывательного полета над морем. По его словам, из ударной группы, первой атаковавшей русскую эскадру, на обратный курс к побережью Крыма легли считанные единицы пикирующих бомбардировщиков. Рассказ разведчика обеспокоил Рихтгофена неприятными подробностями. Наблюдатель отмечал сильный и неожиданно эффективный заградительный огонь русских кораблей и удивительно слаженную работу зениток средних калибров. Если 37-миллиметровые автоматы советских кораблей иногда били и по своим, то зенитки более крупных калибров работали исключительно точно, часто поражая цели с первого выстрела.

Потом вернулись на аэродромы остатки первой ударной группы — практически исключительно «мессершмитты», так и не сумевшие уберечь своих подопечных. Впрочем, как быстро понял Рихтгофен, серьезной вины пилотов в этом не было. Основные потери бомбардировщики несли от зенитного огня и чудовищных шрапнельных снарядов русского линкора.

Время шло, и в штаб Рихтгофена стекались сведения о результатах операции. Командующий воздушным флотом мрачнел все больше. Вернулись самолеты второй волны, так и не сумевшие потопить ни одного русского корабля, зато потерявшие две трети машин. Третья атака оказалась самой удачной. Два советских эсминца отправились на дно, минимум две бомбы попали в крейсер и три в линкор. Хода, правда, корабли не потеряли, но это уже был ощутимый результат.

Рихтгофен с нетерпением ждал возвращения четвертой ударной группы, надеясь, что получившие повреждения корабли эскадры не смогут оказать его летчикам серьезного сопротивления. Однако доклад вернувшихся пилотов оказался удручающим. Ни один пикирующий бомбардировщик не пережил эту атаку. Заградительный огонь русской эскадры если и ослаб, то незначительно, зато над советскими кораблями ощутимо прибавилось истребителей с красными звездами на крыльях, которые от чисто оборонительных действий неожиданно перешли к атакующим, и вырваться из смертельной ловушки удалось только быстрым «мессершмиттам», да и то далеко не всем.

— Герр генерал-полковник, на связи командующий одиннадцатой армией! — дежурный связист отвлек Рихтгофена от невеселых размышлений.

— Герр командующий? — Рихтгофен собрал волю в кулак и постарался, чтобы его голос звучал уверенно.

— Да, Вольфрам, это я, — совершенно неожиданно для летчика Манштейн назвал его по имени. Ладно бы это произошло в разговоре один на один, но ведь командующий сейчас находится в своем штабе среди других офицеров. А еще Рихтгофену очень не понравился голос Манштейна…

— Операция прошла совсем не так, как я рассчитывал, — решил не тянуть с неприятным докладом Рихтгофен. — Мы отправили на дно два русских корабля. К сожалению, лишь эсминцы. Линкор, крейсер и еще несколько эсминцев получили повреждения, но смогли уйти. К сожалению цену за эти успехи пришлось заплатить просто чудовищную. Боюсь, я больше не смогу столь же эффективно поддерживать наступление ваших наземных войск. По предварительным подсчетам на аэродромы не вернулись двести десять пикирующих бомбардировщиков и пятьдесят семь истребителей.

— В других обстоятельствах я бы сказал, что мы с вами пережили в эти сутки настоящую военную катастрофу, — голос Манштейна звучал странно. Рихтгофену даже показалось, что командующий растерян и не знает, как ему сказать нечто важное, ради чего он, собственно, и позвонил в штаб четвертого воздушного флота.

— Что случилось, герр генерал-полковник?