Двери во Тьме - Андрей Круз, Мария Круз (2012)

Саня рассказал все и без всякого дополнительного стимулирования. Его даже бить не пришлось, не говоря уже про в коленки стрелять. Работал он в охране у Червонца сравнительно недолго, но выгоду такой работы потом вдруг оценил. Заранее его никто ни о чем не предупреждал, в тот вечер он даже домой ушел. Заехал Бронислав Мышлицкий, вызвал, усадил в машину – и уже по дороге задачу поставил: быть на подхвате, а после всего еще и свидетелем. Возле дома Вали увидели машину – ГАЗ-68 с глухим кузовом-ящиком, возле нее еще двое стояли, Играшин и наш Паша. Дом Николая с Валей находился в конце тупикового переулка, еще и изгибающегося, так что даже соседи вряд ли могли разглядеть стоявших. Постояли, покурили, дождались, пока не показался «опель-капитан» Николая, Валиного сожителя. Тот не испугался – он на Червонца работал куда активней, чем на власти Углегорска, поэтому разве что чуть удивился. Разговаривал с Николаем Мышлицкий, Саня к беседе не прислушивался, но разговор шел о каких-то бумагах. Николай покивал, пошел к дому, за ним следом Паша, Мышлицкий и Играшин, у Играшина в руках было что-то вроде то ли чемодана, то ли просто ящика с ручкой.

Со слов Сани выходило, что он сам никого не убивал, так и караулил возле машин. И я был склонен ему верить: из этой компании он действительно самым молодым был, и кто-то должен был остаться на улице. Произошло все просто – из дома послышался женский крик, потом серия пистолетных выстрелов. Затем на крыльце показался Паша, который тащил тяжелораненого Николая, прижимавшего окровавленные руки к животу. Стащив его с крыльца на снег, Паша отступил назад, продолжая целиться из пистолета. Второй пистолет он держал в руке.

К раненому же подошел Играшин, в защитных очках, поднес к его лицу чемоданчик, приоткрыв крышку. Николай дернулся несколько раз так, словно через него ток пропустили, потом уже Играшин сказал что-то, вытащил ствол, и вдвоем они несколько раз выстрелили раненому в грудь. Паша протер рукоятку второго пистолета, вложил в руку убитому. На этом все и закончилось, вышедший из дома Мышлицкий кинул Сане ключи и приказал гнать в отделение милиции, вызывать тех на убийство.

– Я в глаза-то убитому глянул – а они черные. Ваще черные, – сказал тогда Саня.

Все верно. И все просто. Николаю стреляли в живот для того, чтобы сопротивляться уже не мог, но сразу не умер. А уж раз сумели вырастить призрака в ящике, то подсадить его живому, да еще и окровавленному человеку, – никаких проблем. Добили – и призрак погиб вместе с носителем, все просто как мычание. Милиция глянула – а там все улики налицо, мало разве таких здесь было, с черными как уголь глазами без белков и радужки? Даже я за свое недолгое пребывание в Отстойнике успел с таким столкнуться – чудом уцелел.

Адреса коллег Саня знал. И Мышлицкого адрес, и Играшина, и даже номер в гостинице, в котором сейчас ночевал Паша. И в гостиницу мы как раз сейчас и ехали – опять мы втроем в «кюбеле», а следом за нами два «виллиса» с комендачами. Оба броневика рванули по другим адресам, Тенго, мягко узурпировавший руководство операцией и подмявший под себя командира комендачей, решил с окончательной победой не затягивать, а к утру не только захватить всех подозреваемых в убийствах, но и выбить из них показания на Червонца. Для того, судя по всему, чтобы к вечеру уже и его запереть в подвале. Материальная заинтересованность – она страшная сила.

Машины лихо подлетели к гостинице, и через несколько секунд кулак разведбатовца барабанил в массивную дверь. Ждать пришлось минут пять, наверное, до тех пор, пока в окошко не выглянула заспанная физиономия ночного дежурного – немолодого мужика с бородой, с недоумением уставившегося на скопление людей на крыльце.

– Открывайте, комендатура, – сказал Тенго, выступая вперед и чуть-чуть покривив душой, для того чтобы меньше вопросов возникало.

Документов дежурный не спросил – вид комендачей в форме все же подействовал. Спросил лишь только:

– А по какому вопросу?