Двери во Тьме - Андрей Круз, Мария Круз (2012)

По-2 неторопливо и вальяжно спланировал на утрамбованную полосу сальцевского летного поля, коснулся ее колесами, под которыми громко скрипнул снег. Скорость почти мгновенно упала, и я погнал самолет к большому кирпичному ангару, возле которого стоял крытый немецкий грузовичок «Фаномен», работавший почтовым и явно переделанный из санитарной машины. Пропеллер гудел на низких оборотах, сметая с полосы облака мелкого колючего снега.

– Хорошо сел, все в порядке, – послышался в наушниках[7] голос Насти, нахватавшийся помех даже за короткое путешествие по проводам переговорного устройства. – Можешь летать сам.

– Приятно слышать, – вполне честно ответил я.

– Вот и летать будешь с почтой, с завтрашнего дня, – заключила она.

– Это мы всегда пожалуйста.

Несмотря на дикий холод, в открытой кабине летать мне нравилось. Очень нравилось. Будь бензобак бездонным, так с утра бы взлетал и с закатом сажал машину на аэродром. Точно, пропал во мне какой-то Чкалов. А может, и не пропал, учитывая перспективы долгой-долгой жизни и отсутствие каких других толковых занятий: может, этот самый Чкалов еще расцветет во мне пышным цветом, кто знает!

Остановился самолет почти что рядом с машиной, двигатель немного покрутился и заглох.

– Принимай почту! – крикнул я двум мужикам, топтавшимся у грузовичка и прикрывавшим лица от ветра руками.

Почты было сегодня немного – всего пара свертков килограммов по пять, так что перегрузка много времени не заняла. Один из мужиков, среднего роста, плотный, с седоватой широкой бородой, делавшей его похожим на несколько помолодевшего Деда Мороза, расписался в накладной, а затем передал мне большую перевязанную картонную коробку с уже сальцевской почтой, которую я запихал под сиденье в переднюю кабину.

– Мужики, до рынка довезете? – спросил я почтарей.

– Прямо сейчас? – чуть удивился Не-Дед Мороз.

– Сейчас, точно, – подтвердил я. – Надо очень.

– Да пожалуйста, – развел тот руками. – Прямо так поедешь? – уточнил он, подразумевая мой толстенный летный комбинезон и все прочие причиндалы.

– Не, я переоденусь. Подождешь?

– Если быстро.

– Да я в момент.

Переодеться было где: в ангаре была комнатка отдыха для пилотов, именуемая этими самыми пилотами «ночлежкой». Прилетали в Сальцево не только из Углегорска, с погодой тоже всякое случалось, так что возможность переночевать у печки в безопасном месте здесь была, причем аж для четырех человек. Отперший ночлежку пожилой дядька сказал, чтобы я дверь за собой захлопнул, а его искал потом в диспетчерской.

Быстро скинув комбинезон и натянув прихваченную с собой танкистскую куртку, я выбежал из ночлежки на мороз. Настя, уже перебравшаяся в заднюю кабину, крикнула мне:

– Полтора часа у тебя, понял? – показав при этом почему-то большой палец. Потому, наверное, что никакое иное количество каких-то иных пальцев, кроме большого, в толстой варежке показать не получилось бы.

– Понял! – ответил я и заскочил в гостеприимно распахнутую дверь фургона.

– Тебе к самому рынку? – спросил из кабины через приоткрытое окошко водитель, молодой мордатый парень с явно недавно отмороженными ушами.

– Ага, к воротам. Вам по пути вроде?

– Точно, по пути, – подтвердил он.

Почта располагалась как раз на площади у рынка, через дом от гостиницы «Купеческая», так что для них меня закинуть крюк невелик, даже и вовсе не крюк.

В кузове по полу ездило несколько увесистых картонных коробок, норовивших налететь на ноги, а машина прыгала на ухабах так, что едва успевал хвататься – водитель особо подвеску не сберегал и явно ощущал себя гонщиком. Да и холодновато было в кузове, хотя из кабины через окошко заметно тянуло теплом. Похоже, что печку от кузова просто отключили: вон в бортах щели, наверняка оттуда теплый воздух раньше шел. Ну да и ладно, мне трястись недалеко, а коробкам с почтой температурный режим так и вовсе не принципиален.