Двери во Тьме - Андрей Круз, Мария Круз (2012)

В моей действительности такой машины, как ГАЗ-68, не было, а в этой была. С тех пор как в здешнем сорок третьем году наладили производство военных внедорожников АР-43 в Москве, завод в тутошнем Горьком перешел на выпуск другой версии советского джипа ГАЗ-67 – с удлиненной базой и иногда закрытым кузовом, санитарной машины и чего-то вроде пикапа, маленького грузовичка, на который иногда устанавливали зенитные пулеметы. Вот из таких грузовичков здесь любили делать развозные фургончики – крепкие, проходимые и достаточно грузоподъемные.

– А вот это что за фамилия? – спросил я, переписывая номер. – Водитель?

– Точно, водитель, – ответил начальник охраны. – Играшин Вэ Вэ. Что-то еще надо?

– Угу, если можно, – кивнул я. – Откуда машина и к кому приезжала. И когда.

– Когда – скажу, – ответил тот, перелистнув страницу назад. – С утра и приехала, въезд в пять-пятнадцать. А вот чья машина и к кому – не знаю.

– К «Карасю» и приезжала, – уверенно сказал Пашкин. – Я их там сто раз видел. И водила всегда один и тот же был. Водку он забирал прямо с баржи.

– Это когда она с грузом приходила, так? – обернулся я к Пашкину.

– Ну да.

– А тут баржа уходила, верно?

– Привез чего-то, наверное. Да помню я и машину, и шофера – вечно здесь крутился.

Слово «шофер» Пашкин произнес с ударением на «о», как «шо́фер».

– А машина частная или конторы какой? – решил я уточнить.

– Не знаю, – развел руками Пашкин, – чего не знаю, того не знаю. Написано на будке ничего не было, это точно.

– А на КПП кто тогда дежурил? Можно с ним поговорить будет? – вновь обратился я к Матвейчуку.

– Дежурил… – глянул он в журнал, на подпись вахтера. – Ляхов дежурил, но он уволился уже. Костя Ляхов.

– А где сейчас?

– На рынке, тоже в охране. Найдешь его, не проблема.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Пашкин вышел со мной, тряхнул руку на прощанье и почесал через заснеженную территорию куда-то по своим делам.

Иван на «Ване-комсомольце» совсем обжился – это было видно по тому, как он свои вещи по рубке и кубрику разместил: уже так, как дома. Хотя не могу сказать, что я его не понимаю. Более того, его отлично понял Федька, вдруг схвативший меня, когда Иван спустился из рубки в кубрик, и зашептавший в ухо:

– Как лед сойдет, давай буксира наймем, а? И ту плавконтору сюда притащим. Ванька сказал, что до нее никому дела не было, там и бросят. Поставим здесь на якорь, на квартиры поделим да и жить будем, а? Зато прикинь, как жить просторно можно, и никаких тварей. А если в Сальцево съехать задумаем, то прицепим к буксиру и утащим. А?

– Я бы не в Сальцево уехал.

– Блин, да оно еще хрен получиться может! – возмутился Федька. – А тут хренак – и целая вилла на воде. Мне потом в наследство оставишь жилплощадь, буду там запасных девок селить.

– Это каких?

– Ну с которыми сейчас никак, сейчас типа с другой, но если та надоест…

– А-а, – кивнул я, – шариат, понимаю.

– Ну типа, – заржал Федька. – Так чего?

– Я не против.

Ну, если до ледохода доживу одним куском и при этом никуда из этого мира не уйду – почему бы и нет? Там действительно места много: на две квартиры разгородить – и хоромы получатся. И действительно безопасно.

Кстати, на кораблях здесь народ вообще живет – достаточно сейчас на палубу выйти и оглянуться. Весь город в общагах ютится или таких конурах, как мы с Настей снимаем, так что ни в чем не проигрывают. Да и с топливом в городе проблемы нет, достаточно одно его название вспомнить. Вон на рынке контора есть, например: плати деньги – и тебе хоть тонну угля привезут, хоть десять. А там еще целый трюм, сваливай – не хочу.

Иван поднялся из кубрика уже одетым и вооруженным. Спросил:

– На чем едем?

– На казенной, и ты едешь один.

– С чего это? – напрягся Иван, явно рассчитывавший на компанию и дружеский треп по дороге туда и обратно.