Бывших офицеров не бывает - Валерий Шмаев (2018)

Сколько стоит грузовая машина, которая налетит на вашу мину? Сколько стоит метр провода, который вы ободрали на линии связи? Сколько необходимо солдат противника, чтобы найти двух человек, которые только один раз выстрелили и за час пробежали три километра от места выстрела? Да задолбаются они вас искать. Вы же через час не остановитесь перекурить, а побежите дальше и через несколько часов, отдохнув, выстрелите ещё пару раз. И опять побежите.

Упереться рогом и погибнуть несложно – окружат, задавят числом и прибьют как щенков. Главное – выжить и убивать. Значит, надо уходить как можно дальше, спрятаться, чтобы тебя не нашли, сбить следы. Если понадобится, залезть в болото по самые ноздри и переждать облаву. Обмануть противника и убить снова. Вот только для того, чтобы делать так, как я описал, надо очень много учиться и тренироваться.

– Командир! Можно вопрос? – Это Давид.

– Да, Давид! Можно.

– Почему мы не можем сейчас пойти убивать упырей? – Вот сейчас, Давид, ты меня конкретно достал. Гадёныш. Сам жить не хочет и всех на кладбище за собой тащит.

– Хороший вопрос, Давид. Почему не можете? Можете. Да хоть прямо сейчас. Вопрос только куда? На дорогу? На соседний хутор? В соседнюю деревню? Отлично, Давид.

Ты, Давид, возьмёшь мину и гранаты, которые я тебе дал. Возьмёшь автомат и патроны, которые тебе опять дал я. Вкусно позавтракаешь в тёплом надёжном доме. Затем ты, Давид, пойдёшь на дорогу, которая находится в пятнадцати километрах от базы, и убьёшь там целых десять упырей. Отличный результат. Подвиг. Будет о чём девочкам рассказать и перед приятелями погордиться.

После этого повседневного для тебя, Давид, подвига ты, радостно подвывая и во весь голос исполняя военные марши, промаршируешь на базу, приведёшь за собой карателей, и все сдохнут, потому что тупой Давид подвиг совершил – десять полицаев грохнул. Так? Я ничего не пропустил?

Да на хрен ты мне сдался такой нарядный, лучше бы я тебя в Сарье бросил. – Вот теперь я был в показной ярости и делал вид, что вышел из себя, а на курсантов, и особенно на Давида, было жалко смотреть. Такого меня они ещё не видели, а я с каждой фразой только повышал голос и теперь уже рычал, а не говорил.

– Умрут врачи, которые вас лечат, и их ребёнок. Умрут девчонки, которые вас кормят, и раненые. Мы лишимся боеприпасов, медикаментов и продовольствия и не сможем дальше воевать, потому что остатки отряда будут вынуждены искать себе кусок хлеба. Зачем я три месяца всё это запасаю? Чтобы на десять упырей всё это променять?

Вы не знали, с какой стороны взяться за автомат, не умели правильно бросить гранату. У нас двое раненных осколками собственных гранат. Вы три дня блевали всем отрядом, когда мы вас штыковому бою учили. Вы сейчас и двадцатой доли не знаете из того, что вам надо знать, чтобы в первом же рейде не подохнуть. – Тут я опять сменил интонацию. Орать на подчинённых тоже надо уметь. В своё время, ещё будучи курсантом, я получил наглядную практику, стоя навытяжку, вылупив глаза и тряся поджилками. Но всё равно я говорил непривычно громко, чётко проговаривая каждое слово.

– Все операции, которые мы провели, были далеко от местоположения отряда. Все они тщательно прорабатывались, и вы чётко знали своё место в них, а когда решили проявить инициативу, мы потеряли троих бойцов. Ещё один боец погиб, нарушив мой прямой приказ, и меня чуть было с собой на тот свет не утащил. Я же в том бою вывел из строя, то есть убил и тяжело ранил, около тридцати хорошо подготовленных солдат противника. В одиночку. Причём я старался именно ранить противников, когда у меня была такая возможность. Я выжил, вернулся, учу вас и убиваю упырей и совсем не стремлюсь умереть раньше времени.