Имперский союз (сборник) - Александр Харников, Александр Михайловский (2019)

Давным-давно жил в здешних местах народ, чудью называемый. Были они язычниками и приносили жертвы кровавые в своих капищах в священных рощах. Одна такая роща была неподалеку от нашего села. Потом пришел сюда народ русский, православный. Чудь-язычников крестили, а рощу их, в которой идолы стояли, срубили. Осталась от нее только сосна одинокая, которую никто рубить не хотел, потому что слух про нее ходил такой – кто ее срубит, тот вскорости помрет.

– Так вот, барин, около этой сосны нет-нет да и случаются чудеса разные. То человек, который рядом с ней будет, каким-то образом оказывается унесенным таинственной силой на нескольких десятков верст от нее. А некоторым видения были разные – непонятные места казались, непонятные люди, непонятные машины. А кое-кто и вообще пропал бесследно… Это я к чему тебе, барин, говорю – пусть сын твой это место нечистое за версту обходит. Всякое может с ним случиться… Да и ты держи ухо востро.

– Занятные вещи ты мне рассказываешь, Степан, – задумчиво сказал Сергеев, – я пришлю к тебе сына и с ним одного моего друга. Ты покажи нам место, где роща эта была, и сосну ту чудную. Договорились?

Глава 3

Дела сердечные

Прогулка по Кронштадту

Прибывший в прошлое Игорь Пирогов с головой погрузился в дела XIX века. Для начала он отправился… правильно, куда еще может отправиться настоящий моряк – только в Кронштадт.

Добрался он туда в сопровождении лейтенанта Гвардейского флотского экипажа Николая Карловича Краббе. Тот только что вернулся из неудачной экспедиции в Хиву, которую организовал командующий Оренбургским корпусом генерал-лейтенант Перовский. Это был полный веселый 26-летний офицер, никогда не унывающий и не стесняющийся пошутить над собой.

Пирогов знал, что этот лейтенант со временем дослужится до полного адмирала и станет управляющим морским министерством. Именно при нем русский парусный флот станет паровым и броненосным. Ему принадлежит заслуга в устроении первых наших военно-морских баз на Дальнем Востоке и в создании боеспособных океанских эскадр.

Николай Карлович, несмотря на свою фамилию и отчество, считал себя русским человеком. Как-то раз он услышал высказывание одного остряка, назвавшего его «немчурой», страшно обиделся и воскликнул: «Помилуйте! Ну, какой же я немец? Отец мой был чистокровный финн, мать – молдаванка, сам же я родился в Тифлисе, в армянской его части, но крещен в православие. Стало быть, я – природный русак!»

Пирогов понял, что ему повезло со спутником. Он вспомнил, что Краббе обожал разные сальности, как то: анекдоты, порнографические открытки и все прочее, что можно найти в секс-шопах XXI века. Игорь вспомнил, что у него в его безразмерном бауле завалялась колода карт с голыми девицами на рубашке, купленная им в Роттердаме.

«Вернемся из Кронштадта в Питер – подарю ее Николаю Карловичу, – подумал он. – Надо порадовать человека!»

В Кронштадт они отправились на небольшом пароходике. Всю дорогу Пирогов травил анекдоты про поручика Ржевского, Краббе раскатисто хохотал, а в промежутках старательно записывал услышанное карандашиком в блокнот.

Несмотря на близость к Петербургу, сообщение с ним и зимой и летом было затруднено. И потому главная военно-морская база России на Балтике жила своей особой жизнью, которая превращала моряков в особую касту. Город еще не освещался газовыми фонарями, и ходить поздним вечером по его улицам было далеко не безопасно. Но не из-за боязни нападения мазуриков, охочих до чужих кошельков, а из-за непролазной грязи, которая в весеннюю и осеннюю распутицу на улицах Кронштадта порой доходила до колена.