Имперский союз (сборник) - Александр Харников, Александр Михайловский (2019)

Все они, кроме ведения чисто разведывательной деятельности, занимались тем, что в наше время называли контрпропагандой. В европейских газетах они своими публикациями опровергали регулярно появлявшиеся там неблагоприятные отзывы о России и об императоре Николае I.

В инициативном порядке на III отделение работали и некоторые российские дипломаты, а также их родственники. Например, очень ценную информацию о внешней политике Англии, Франции, Австрии давала III отделению родная сестра графа Бенкендорфа графиня Дарья (или, как ее называли в Англии, Доротея) Ливен, жена русского посла в Англии. Она создала в Лондоне великосветский салон, где собирались известные дипломаты, политические деятели, писатели, журналисты. Горячие споры о политике, сплетни о жизни королевского двора, писательские диспуты – все это становилось известно очаровательной графине. После смерти мужа она перебралась во Францию, где продолжила добывать и передавать в Санкт-Петербург конфиденциальную информацию.

Кроме Англии и Франции, опорные пункты у Третьей экспедиции имелись в Швейцарии, Бельгии и Австрии.

А вот в странах, где не было больших колоний российских эмигрантов, сотрудники III отделения не работали. Там добыванием сведений, в том числе и секретных, занимались сами дипломаты. Но они были фигурами публичными и практически всегда находились под колпаком местных спецслужб. К тому же стоило учитывать, мягко говоря, весьма дружеское расположение главы российской дипломатии графа Карла Нессельроде к Австрии и к шефу австрийского министерства иностранных дел князю Меттерниху. А потому все тайны русской дипломатии почти сразу же становились известны Меттерниху.

Но как понял Шумилин, Николай I догадывался обо всем этом, и в случаях, касающихся Австрии, использовал своих личных агентов.

Тут вспомнилась история, приключившаяся с русским горным инженером Егором Петровичем Ковалевским. В 1837 году по просьбе Черногорского владыки Петра II Негоша Ковалевский был направлен в Черногорию для поисков и разработки золотоносных отложений. Но по всей видимости, золото интересовало его поскольку постольку. Дело в том, что Черногория в то время вела вооруженную борьбу с Австрией. Так что вместо поисков золотоносных жил Ковалевский возглавил отряды черногорцев и принял участие в пограничных стычках с австрийцами.

Когда же информация о похождениях Егора Ковалевского дошла до Нессельроде, разгневанный министр потребовал от императора строго наказать горного инженера. Но Николай, уже получивший подробный доклад от Ковалевского, перечитал его, после чего начертал на полях: «Le capitaine Kowalewsky a agi en vrai russe» («Капитан Ковалевский поступил как истинный русский»).

Дальнейшая карьера Ковалевского показала, что геология была для него скорее «крышей», под прикрытием которой он работал на русскую разведку. Не удивительно, что в 1856 году он был назначен управляющим Азиатского департамента министерства иностранных дел.

Военная разведка России варилась в собственном соку и занималась чисто утилитарными задачами. У разведчиков в форме русской армии неплохо получалось узнавать военно-технические секреты европейских коллег. Особенно отличился представитель военного министерства в Париже штабс-капитан Борис Григорьевич Глинка-Маврин. Он сумел наладить сеть информаторов, которые снабжали его ценной информацией о перевооружении французской армии. В частности, он раздобыл сведения «о разработке и производстве новых образцов огнестрельного оружия».

А вот настоящая разведка, целью которой было бы получение от своих агентов информации о ближайших планах потенциальных противников Российской империи, поставлена была из рук вон плохо. Сведения поступали, но они были отрывочными, а обобщить их и сделать соответствующие выводы было некому.